— Ты? — изумленное, а следом оглушительный грохот упавшей на пол биты.
— Тень отца Гамлета, — выдохнул он и шагнул к ней.
А в следующее мгновение она уже выворачивалась из его рук, лягалась и даже укусила его за плечо. Но Игорь лишь сильнее придавил ее к стене собственным телом и покрывал ее лицо короткими поцелуями. Она вертелась, но все время натыкалась, то на его плечо, то на грудь. Маруся дышала тяжело, а он целовал отчаянно, шепча ее имя. Не отпускал, подчинял и, убеждая самого себя, что она здесь, рядом, в его руках. Такая страстная, такая дикая и такая родная. Короткий удар сердца и она замерла, запрокинув голову, позволяя его губам коснуться бьющейся жилки на шее, лизнуть. Игорь поднял голову, заглянул в ее серые глаза, в которых бушевала такая буря эмоций, что Игорь даже опешил. Никогда он не видел столько ярости в этом прекрасном взгляде. Ярости, перемешанной со страстью. Он шумно выдохнул, коснулся пальцем ее щеки, очертил контуры ее приоткрытых губ, поймал короткий локон, выбившийся из-под пестрой банданы, закрутил.
И вдруг ощутил, как ее кулачки уперлись ему в грудь, норовя оттолкнуть. Да что же такое?
— Что ты здесь делаешь? — и от ее тона он невольно передернул плечами, столько в нем было арктического льда.
— Это что ты здесь делаешь? — с досадой. — Бегаешь от меня зачем-то. В чем дело, Маруся?
Но вместо ответа она впилась в его губы настойчиво-требовательным поцелуем.
— Ты чего здесь? — голос Димыча возвращает в настоящее.
Игорь рассеянно смотрит на сжатую в кулак ладонь и в груди неприятно колет. Димыч приседает рядом, перехватывает запястье брата, считает пульс.
— Пациент скорее жив, — с облегчением. Игорь смотрит на брата, и усталость ложится на плечи многотонным прессом, придавливает к полу. Он подтягивает колени к груди и одним рывком поднимается, но внезапная слабость подкашивает колени. Игорь покачивается, но упирается кулаком в стену. Димыч качает головой. — Пожалел бы себя, Гарик. Ты спал давно?
— Пару часов назад. Как Маруся?
— Это не считается, — не отстает Димыч. — Ты нормально спал когда в последний раз?
Игорь вопросительно изгибает бровь.
— Нормально – это значит, не просыпаясь среди ночи от кошмаров, — понимает без слов Димыч. — Нормально – это восемь часов как минимум. Так когда?
— Дим, выключай доктора, — хмурится Игорь, — бесит.
— Бесит его, — фыркает Дима. — Хочешь, чтоб тебя парализовало нахрен? И кому ты тогда нужен будешь, ковбой? Марусе твоей?
Игорь морщится: боль сдавливает виски, гулко бьет по темечку. Еще пять месяцев назад у него были грандиозные планы на эту жизнь, пока одна взбалмошная девчонка не разбила их вдребезги. А сейчас она спит в его кровати, сама разбитая и потрепанная. Игорь подходит к раковине, открывает кран и умывается холодной водой. Под хмурым взглядом брата достает пузырек с таблетками, выпивает сразу три, запивая из горсти.
— А на этот случай у меня волшебная инъекция имеется, — криво усмехается, глядя на собственное отражение в зеркале: бледная рожа с сизой щетиной, воспаленные от бессонницы и боли глаза. — Красавчик, — выдыхает со смешком.
— Придурок, — возражает Димыч беззлобно.
— Не без этого, — соглашается Игорь. Димыч лишь качает головой.
— Значит так, Гарик, я очень надеюсь, что ты в состоянии присмотреть за девочкой.
— Даже не сомневайся, — прячет цепочку в карман спортивок.
— Тогда идем.
Они возвращаются в спальню. Маруся лежит на спине с закрытыми глазами, а от руки тянется трубочка капельницы, по которой течет спасительное лекарство. Димыч рассказывает, что нужно сделать, когда бутылочка опустеет. Игорь слушает внимательно, но взглядом блуждает по осунувшемуся личику с темными кругами под глазами, по впалым щекам и уже порозовевшим губам. По хрупкому телу, накрытому теплым одеялом, вспоминая его изгибы, крутизну бедер и родимое пятно на попе. И обжигающее желание бурлит в крови, схлестывается с дурной злостью и сплетается в тугой узел в солнечном сплетении.
— Дим, — хрипло, сквозь стиснувшую горло жажду остаться вдвоем с Марусей. Наедине со своими собственными страхами и диким, необузданным голодом, кольцами скрутившимся в паху. Наедине с той, что одним своим присутствием заставляет его сердце срываться в галоп и не видеть никого больше, кроме нее. Сейчас такой беззащитной, но не менее желанной.
И Димыч все понимает по одному взгляду. Уходит, на прощание хлопнув Игоря по плечу. А он еще долго стоит, привалившись плечом к двери, и смотрит, смотрит, смотрит. А после медленно, едва дыша, как циркач на канате под куполом, подходит ближе, садится на край кровати. Ей плохо: Игорь видит мелкие бисерины пота на лбу, тонкие струйки по вискам; слышит рваное дыхание. И совершенно теряется, мозг словно впадает в спячку, отказываясь анализировать то, что он делает. На уровне инстинктов или еще черт знает чего, но как будто со стороны наблюдает, как его пальцы касаются ее влажных волос, ероша затылок, убирают упавшую на глаза челку, очерчивают контур острой скулы и замирают от тихо вздоха. Ее. Такого тихо, слетевшего с чуть приоткрывшихся губ, и такого болезненно, что у Игоря все сжимается внутри от отчаяния и тоски. Он так и лежит, чуть повернувшись на бок, с застывшей на девичьей щеке ладонью, пока из бутылочки не падает последняя капля лекарства. Облегченно выдохнув, освобождает Марусю от капельницы, недолго держит согнутой в локте ее руку, останавливая кровь, и только после этого забирается к ней под одеяло, прижимает крепко и проваливается в спасительный сон без сновидений.
Но в эту ночь его явно сглазили, хоть он и не верит в эту чушь. Ну а как иначе объяснить, что стоило ему, наконец, расслабиться и заснуть, как кто-то решает припереться в гости. И это в почти четыре утра! Злясь на весь мир и того, кто явился к нему с рассветными лучами, Игорь распахивает глаза и с его губ тут же срывается протяжный стон, дрожью прокатившийся по напряженным мышцам и застывший острым желанием в паху и тихой радостью где-то в солнечном сплетении. Маруся лежит рядом, клубочком свернувшись на его руке. Одеяло сбилось в ногах, обнажив ее голую спину в пупырышках и бисеринах пота. Сдержать себя просто невозможно, как невозможно не касаться мягкой смуглой кожи, острых позвонков, причудливых ямочек на пояснице и округлой, такой аппетитной попки. Невозможно не улыбаться, наблюдая, как ее тело отзывается на его ласку, неосознанно тянется к теплу его ладони, которая сейчас пылает, будто огня зачерпнула. Невозможно не тронуть острое плечико губами, поймав чуть солоноватую каплю пота и не пощекотать кончиком языка за ушком в самом ее чувствительном месте. И прошептать какую-то несусветную чушь в это самое милое аккуратное и розовое ушко, даже зная, что Маруся все равно не слышит. Впрочем, хорошо, что не слышит. Иначе ткнула бы ему под ребра за наглость.
А незваный гость все так же звонит в дверь, точно уверенный, что Игорь дома. И лишь немногие в курсе места его обитания этой ночью: Самурай, Димыч и профессор. И ни один вариант Игоря не устраивает. Но открывать все равно надо, потому как чутье Игоря редко подводит. А сейчас оно просто вопит, что тот, кто явился в такую рань – позарез нуждается в его помощи.
