…Маруся целовала его горячо, вжимаясь в него, без слов требуя большей близости. У ее губ вкус миндаля, а у поцелуя – полыни и отчаяния. Но Игорю было плевать. Главное – она рядом, такая желанная и податливая в его руках. И даже тот факт, что целуются они в коридоре, а еще немного и любовью займутся просто на полу у входной двери – его не смущал. Напрягало другое: противный червячок, засевший в мозгу и зудящий о неправильности происходящего, сбивающий с толку все инстинкты и отфутболивающий неистовое желание. Неправильно, черт бы побрал все на свете. Понимать Игорь начал, когда ощутил на губах солоноватый привкус ее слез. Потом ее тихий всхлип и дрожащие пальцы, лихорадочно стягивающие с него куртку, отрезвили окончательно. Коротко выругавшись, он саданул кулаком в стену над плечом замершей Маруси. Потом еще и еще.
— Черт, — прорычал, другой рукой взъерошив волосы на затылке. — Что происходит, Маруся? Что, черт возьми, происходит?! — и заглянул в глаза, блестящие от слез. Она молчала, закусив губу, и не отводила взгляд. И на самом его дне плескалось такое, что вешаться впору. — Почему нельзя просто поговорить, а? Почему, Маруся? Зачем бегать? Зачем…
Он не договорил, вздрогнув от вибрации телефона в кармане. Чертыхнулся, сбросив вызов, даже не взглянув на дисплей. Но телефон ожил снова. Звонил Димыч и от него уже светилось четыре пропущенных. И как только Игорь не заметил? Что-то нехорошее шевельнулось внутри. Игорь провел пальцем по дисплею, принимая вызов.
— Гарик, ты какого лешего трубку не берешь?! — взъярился брат, но было в его голосе еще что-то, что заставило Игоря прикусить язык и не послать брата ко всем чертям. И тревога обняла холодными пальцами. — У мамы инфаркт… — донеслось до Игоря будто из другого мира.
— Жива? — чужим ломающимся голосом.
И короткое: «Нет», — приговором.
Игорь отступил от Маруси на шаг, не разрывая зрительный контакт. Понимал, если отведет взгляд – все рухнет. Весь его мир разлетится к чертям. А он не готов. Жизнь его так и не научила держать удар.
— Гарик! — голос брата все еще звучал в трубке. Он что-то растолковывал, просил и даже требовал, а потом вдруг пропал. А Игорь видел только серые глаза с рыжей окантовкой, сейчас потускневшие от боли. Куда этим глазам еще и его собственную?
Приняв решение, Игорь поднес трубку к уху и выдохнул, сдерживая рвущийся из груди крик:
— Буду через три часа.
И только после этого отвел взгляд. Повернулся спиной к так и застывшей у стены Марусе и ушел, чувствуя, как его привычная жизнь летит в тартарары. А он так и не научился держать удар.
Глава 3.
3.
Июнь.
— Гроза? — удивление в хриплом голосе неподдельное. Игорь переводит взгляд с темного, катающегося волнами, моря на взъерошенного друга, которого он хотел найти и который нашелся сам.
Тим бледен, на лице – трехдневная щетина, в глазах – дикая усталость. Он стоит напротив Игоря, с непониманием косясь на зеленого монстра своей подружки, широко расставив ноги и спрятав руки в карманы джинс. Вся его поза говорит, что он готов разорвать в клочья даже лучшего друга.
— Ты знаешь, у Маруси точно такое же прозвище, — говорит Игорь, и легкая улыбка трогает губы. — Когда-то она смеялась, что у нас одно прозвище на двоих. А хочется, чтобы не только прозвище, понимаешь?
Тим кивает осторожно.
— А еще я очень часто представляю, какие у нас с ней будут дети, — улыбка становится шире. — До одури хочется дочку: такую же красивую и упрямую, как мама. Мы могли бы назвать ее Юлей, в честь Марусиной бабушки. Она очень любила свою бабушку. Скажи, Тим, ты боишься чего-нибудь? — без перехода спрашивает Игорь, наблюдая за растерянным другом. Тот подходит к кромке воды, и легкие набеги волн лижут носки его ботинок. Но Тим не обращает внимания, кажется, погрузившись в свои собственные мысли. Игорь встает по правую руку от друга.
— Да, — только и отвечает Тим. Но Игорь не торопит друга. Он не знает, что произошло сегодня, но вряд ли что-то пустяковое. Тим давно вырос из того возраста, когда азарт и адреналин для него превыше всего. Игорь никогда не поверит, что профессор поставил гонки выше любимой женщины. Что-то крылось за сегодняшним поступком. Что-то серьезное и далеко невеселое. — Боюсь, что ничего не значу для нее. Иногда мне кажется, что она просто играет со мной. Ты же помнишь, какой она всегда была?
Игорь помнил. Белокурая проказница со странным именем Паулина выросла у них на глазах. Дерзкая, относящаяся к парням свысока и вечно подтрунивающая над патлатым рокером, коим в то время выглядел профессор. Она доводила его до белого каления. Из-за нее Тим бросил институт и ушел в армию. А когда прислал фотку себя лысого – Игорь помнил, как некрасиво рыдала Паулина, размазывая по щекам тушь со слезами. А потом она с родителями уехала в Италию на родину матери. Тим благополучно вернулся из армии, закончил институт и неожиданно для всех подался в науку и очень стремительно защитил кандидатскую, а после и докторскую, и подался в преподаватели. А год назад Полина-Паулина вернулась в родной город. И у профессора сорвало крышу окончательно.
— Вокруг нее же всегда мужики вились один краше другого, — продолжает Тим. — А я…Я ее с пятнадцати лет люблю, и это сводит с ума, — он пинает прибившийся волной камушек. — А теперь…
— А теперь она сидит на моей кухне, зареванная, продрогшая и уверенная, что ты ее бросил, — перебивает Игорь неожиданно зло. Взрослые ведь люди, а ведут себя хуже детей. И сам себя ловит на мысли, что они с Марусей ведут себя не лучше.
— То есть как это на твоей кухне? Зачем? Как? — Тим окончательно растерян и сейчас невообразимо похож на того пацана, который впервые завис на наглой малолетке.
— Полагаю, вот на этом звере и прикатила, — Игорь кивает на зеленый Kawasaki за спиной. — И, между прочим, в одном сарафане. А в ее положении это…
— В каком положении? — а Игорь думал, что больше удивить нельзя. Оказывается, можно. Сейчас Тим выглядит так, словно его каток переехал. Дважды, как минимум.
— Скажи мне лучше, где тебя носило всю ночь? — снова Игорь переводит тему в другое русло.
— А? Что? Ааа, — Тим чешет затылок, растрепывая и без того всклокоченные волосы. Снова отрастил, как Паулина нарисовалась на горизонте. — Да у меня сводная сестра вляпалась по дурости, спасать пришлось.
— На гонках? — Игорь хмурится, а Тим злится. Не хочет говорить о случившемся, по глазам видно. А еще ему очень хочется узнать об интересном положении своей подружки. — Ты же завязал, Тим, — напоминает Игорь.
— Пришлось вспомнить молодость, — скалится недобро.
— Расскажешь? — спрашивает, понимая, что нет, не расскажет ничего профессор. И тот в ответ лишь качает головой. — Может, помощь нужна какая? Ты же знаешь, мы с Саней…
