Он замолкает на полуслове, переворачивается на спину и укладывает меня на себя. Щекой устраиваюсь на его груди, пальцами выводя узоры по его футболке, ноги прячу под его, обхватившими, связавшими, чтобы не сбежала. Да я и не собираюсь. Нет сил. Даже возмущаться не хочется, просто наслаждаться тем, что он рядом. И плевать на все. Игорь гладит меня по спине, нежно, а в его груди мерно стучит сильное сердце, убаюкивая.
- Марусь, у меня к тебе просьба, - голос Игоря звучит тихо.
- Угу, - сейчас я, пожалуй, соглашусь на что угодно, лишь бы вот так согреваться в его сильных руках и понимать, как же мне этого не хватало. Все те пять месяцев, что я выжигала из себя все мысли об этом человеке, эмоции, ощущения – мне, оказывается, не доставало его горячего дыхания, сильных рук, будоражащих кровь, его прикосновений. Его не хватало, как бы я себя не обманывала.
- Марусь, что скажешь?
Кажется, я что-то пропустила.
- Для меня это очень важно, - продолжает уговаривать Игорь, поглаживая мои плечи, вдоль позвоночника опускаясь все ниже, задерживается на талии и снова вверх, не позволяя себе переступить одному ему видимую черту. А я не могу понять, чего он от меня хочет. Мне бы только поспать. Спать хочется до одури, а его руки мешают, рождая в теле мягкий огонь, тугим комком скручивающийся в солнечном сплетении. Черт, а ведь он только гладит мою спину! Сон ветром сдуло. Упершись подбородком в грудь Игоря, заглядываю в его напряженное лицо. Вид серьезный, только в глазах цвета золота странный блеск. – Это просто вопрос жизни и смерти.
- Серьезно? – не сдерживаюсь я, изогнув бровь. – Чьей?
- Моей, - покаянно вздыхает Игорь. – Моей счастливой холостяцкой жизни, Марусь. У моей мачехи просто идея фикс женить меня. И стоит мне появиться в пределах ее видимости, как рядом со мной оказывается очередная претендентка на мою фамилию.
- И ты тоже, Брут, - усмехаюсь, наблюдая, как Игорь изгибает в удивлении бровь…
… - Мари, это вопрос жизни и смерти, - канючит Фил, наматывая круги вокруг моего рабочего стола. Мешает, гад, отвлекает. И камни рассыпаются по поверхности, так и не собравшись в узор. Да чтоб тебя, француз чертов! Сколько раз просила не мешать мне, когда я работаю. Нет же, приперся и снова на жизнь жалууется. И зачем я ему только ключи дала? Ох, я тебе устрою, Фил. Вдох-выдох. Откладываю в сторону пинцет, снимаю очки и смотрю на взъерошенного блондина, изображающего молящего кота из Шрека.
- Чьей жизни, Фил? – скептически смотрю на друга.
- Моей, Мари, - вздыхает Фил, зарывшись пальцами в и без того взлохмаченные волосы. – Моей счастливой холостяцкой жизни, Мари.
- Даже так? – откидываюсь на спинку стула, скрестив на груди руки. – Что на этот раз, Фил? Снова перепил и оказался в постели с барышней? Или у твоей новой пассии нашелся защитничек?
- Очень смешно, - кривится Фил. – Только все гораздо хуже.
- Что? – наигранно округляю глаза. – Ты оказался в постели с парнем? Фил, не может быть…
- Мари! – в его голосе звенит ужас. Прыскаю со смеху. – Все гораздо хуже.
- Что, очередная девица-таки охомутала тебя? – продолжаю подтрунивать над другом. Его растроенный и растрепанный вид меня забавляет. Невозможно поверить, что у такого ловеласа, как Фил, может стрястись что-то серьезное. Максимум – очередная его барышня решила окольцевать блондинистого. Впрочем, не в первой. И каждый раз Фил умел состряпать из этого целую драму.
- Отец звонил, - тяжело вздохнув, Фил бухается прямо на пол. Отношения у Фила с семьей непростые. А все потому, что вместо семейного бизнеса Фил выбрал танцы. И надо сказать преуспел, раз уж пять лет танцевал в лучшем шоу-балете Европы. Правда, в последние полгода ему пришлось перекраивать жизнь и карьеру из-за травмы. В этот непростой момент мы и познакомились: Фил тогда бухал по-черному, а я собирала себя по кускам после побега. В общем, отец занятие отпрыска не одобрил, грозился лишить сына наследства, но Филу как-то и не нравится заниматься отцовским бизнесом, к тому же он отчаянно боится высоты и всего, что летает, да и себе на жизнь сам зарабатывает. И неплохо, даже с учетом его рухнувшей карьеры танцора.
И то, что звонок отца не на шутку встревожил Фила, становится ясно по его отчаянию, читающемуся в синих глазах, когда он посмотрел на меня, сидя на полу.
- Что на этот раз, Фил? – я выбираюсь из-за стола, сажусь рядом и он тут же утыкается лицом мне в колени. Разбитый, запутавшийся мальчишка, хотя старше меня на восемь лет.
- Софи, - выдыхает мне в колени. А сам напряжен, как струна. Значит, действительно что-то серьезное. Фил безумно любит свою младшую сестру и если с ней что-то случилось – реальный повод для переживаний.
- Что с Софи, Филипп? – и собственный голос звучит неожиданно глухо.
- Отец решил выдать ее замуж. Замуж, Мари! А ведь ей всего семнадцать! – теперь в его словах отчаяние. А я не сдерживаю усмешки: что ж папаша у них такой повернутый на свадьбе. С сыном не вышло, за дочь взялся. А та, судя по рассказам Фила – девочка творческая, мягкая, не способная пойти против отца. Выходит, нашел-таки родитель слабое место сына. Зачем, интересно?
- Ну и что тут плохого? Иногда девушки хотят замуж, - говорю я и тут же ловлю на себе осуждающий взгляд.
- Софи – художница, Мари! – выдает он так, будто одна его фраза все мне объясняет. Я лишь пожимаю плечом. И что? Какая разница, кто она: художница, модель или просто глупая разрисовщица машин, - замуж хотят все молоденькие девочки. И чем невиннее девочка, тем мечты ее острее, ярче, а их руины тяжелее. – Ей учиться надо, понимаешь? – он резко вскакивает на ноги, меряет шагами кабинет, в один момент заполняя собой все пространство. Энергичный, неудержимый, порывистый. Как его можно приручить? И зачем? Я не понимала его отца. Ведь только такой Фил настоящий, такой он живой. А лишить его самого себя – равносильно смерти. И только смотря на Фила, я понимаю, как мне повезло с отцом. Он никогда не пытался меня сломать, даже когда чуть не свернула себе шею на его байке. Мне тогда пятнадцать было. Мы с матерью поссорились и я рванула в ночь. Отца дома не было, но я знала, где хранятся ключи от его «сапсанчика». Я не знаю, как он оказался тогда на шоссе. Но знаю одно – в ту дождливую ночь я едва не сбила собственного отца. Затормозила, слетела в кювет, отделавшись распоротой ладонью и разорванной одеждой.
- Мари, - озадаченный голос Фила возвращает в реальность. Встряхиваюсь. И к чему вспомнилось? – Ты в порядке? – теперь он сидит напротив меня на корточках, с беспокойством заглядывая в мое лицо.
- Все хорошо, Фил, - поднимаюсь с пола, подхожу к окну, всматриваясь в огни вечернего Мюнхена. – Так что с Софи? Отец поставил тебе условие?
Фил кивает.
- Он прочит Софи в мужья своего пасынка.
Я удивлена. Со сводным братом Фила я знакома шапочно, но и этого хватило, чтобы понять: он типичный маменькин сынок и прожигатель жизни. У него таких, как Софи – вагон и маленькая тележка. А мачеха Фила спит и видит своего сыночка наследником мужа. Да уж, шикарное средство давления. Если конечно, отец Фила все так же понимает, как я.
