— В конце концов, что-то ведь надо будет решать с этими клубами, когда мы во всем разберемся, — пожимаю плечами, допивая свой кофе. — А тебе уже хватит просиживать свои штаны в кабинете.
— Я, между прочим, помогаю женщинам раскрыть свою сексуальность, — делает попытку обидеться.
— Трахаться ты им помогаешь, — отмахивается Кот. — Скольких ты на своем диванчике осчастливил, друг мой? — и получает в ответ довольную ухмылочку нашего Казановы. Да, профессию себе наш Тоха нашел подходящую. — Но идея шикарная, Бес. Как раз для нашего сексопатолога. Не ожидал. Да я сам от себя не ожидал. Это все банальный недотрах. И та, кого хочется до звона в ушах, всегда рядом, только руку протяни. И она сопротивляться не будет. Отдастся со всей страстностью, которой в ней за эти годы только прибавилось. Но…это гребанное «но».
— Я могу помочь ей вспомнить, Клим, — говорит Кот, когда Тоха пропадает в своем телефоне. Бизнес-план уже строчит, сто процентов.
— Гипноз?
Кот кивает.
— Думаешь, поможет? — щурюсь.
— Тебе помогло, — парирует Кот.
Друг прав. Мне помогло, когда я едва не оказался в психушке. Помогло справиться с навязчивой идеей, что моя Незабудка жива. От видений избавиться, в которых она приходила ко мне, звала. Кот тогда пошаманил в моей голове и отпустило. Нет, сны еще долго снились, в которых Незабудка зовет меня. Но я научился с этим жить. Научился видеть в них только пробуждение подкорки.
Как говорил Кот: «Это всего лишь психологические процессы в нашем мозгу, которые порождают образы сновидений. Ты просто слишком много думаешь о ней, вот подкорка и выдает такое. Смирись и отпусти. Ты же врач, в конце концов!»
А еще самый обычный мужик, который потерял не просто жену, а смысл жизни. Она была для меня всем. Даже когда ее едва спасли после разрыва «трубы», а она ревела, что потеряла ребенка, я тихо радовался, что она осталась жива. И мне было абсолютно плевать, даже если у нас никогда не будет детей. Главное, она будет всегда рядом.
Десять лет назад я понял, как ошибался. Когда окончательно и бесповоротно потерял ее. В тот день, когда эксперты подтвердили личность найденных останков, у меня ничего не осталось. Я слонялся по дому, воя раненым зверем и жалея, что так и не дал ей шанса забеременеть снова. Так бы у меня остался ее ребенок. Наш ребенок. И в огромном доме не было бы так пусто.
— Она жива, Бес, — Кот кладет руку на плечо, как всегда чутко уловив мое настроение. Шарю по карманам, достаю пачку сигарет, закуриваю.
Да, она жива. Только это уже не моя Незабудка. А эту незнакомку я не знаю, и знакомиться с ней — совершенно нет желания. Мне нужна моя маленькая девочка. Моя жена.
— Ты можешь попробовать поговорить с ней. И если она согласится…
Кот кивает и исчезает в доме. А мы с Тохой изучаем добытую информацию о Мэте и его бизнесе. Нужно найти, зачем он хочет меня уничтожить.
Информации море, но ничего существенного. В основном его клубная деятельность: список клубов, клиентская база и даже теневая бухгалтерия. Посадить на крючок его можно хоть сейчас, как и оставить без его любимой игрушки. Но это ни на шаг не приблизит меня к причине, по которой он подложил под меня Киру. Бросаю короткий взгляд на дверь, за которой исчез мой друг. Он сейчас там, наедине с моей женщиной. И ревность сдавливает горло раскаленными клещами, впрыскивает в кровь отраву. Кот и Незабудка. Твою мать! Только силой удерживаю себя, чтобы не рвануть внутрь проверять, чем они там занимаются. Даже знание, что между ними никогда ничего не было и быть не может, не унимает клокочущий внутри огонь. Ревность та еще сука. Дышать не дает. Рву ворот рубашки, которую так и не снял после клиники, жадно вдыхаю горячий летний воздух.
— Может, просто поговорить с ним по душам, — Тоха вынимает из пачки сигарету, крутит ее в пальцах, нюхает.
— А если он просто исполнитель и нихрена не знает? — парирую сипло, мысленно благодаря друга за понимание. — Тогда мы выдадим себя с потрохами.
— И что ты предлагаешь?
— Сыграть в любовь с Кирой.
— Херовая идея, — морщится Тоха, сминая сигарету.
— Согласен, — поддерживает Кот, замерший в пороге. Вскидываю голову на хмурого друга. Я ничего не спрашиваю, терпеливо жду, но нервы на пределе, искрят напряжением. — Ее нельзя втягивать в это дерьмо.
— Она уже втянута, — не соглашается Тоха.
— Не по своей воле.
Да, ради брата, который и не брат ей вовсе.
— Ты дашь гарантию, Бес, что когда придется выбирать, она выберет тебя? — смотрю прямо и его карие глаза сейчас темнее моих собственных. Что же, мать вашу, произошло за этот час? — Тебя, а не брата?
— Он ей не брат, — отвечает за меня Тоха.
— Она знает, — грустно улыбается Кот. — Знает, что мы ее не обманываем. Верит всем этим официальным бумажкам. Но Дима смысл ее жизни и другого у нее нет. Потому что той девчонки, которая танцевала для нас в старом гараже, больше нет, и уже не будет.
— Значит, нужно найти ей новый смысл, — подытоживает Тоха.
А я цепляюсь совсем за другие слова.
— Что значит: «ее нет, и не будет»? — поднимаюсь, замирая напротив друга, на лице которого пролегла тень сожаления.
— Потому что она никогда ничего не вспомнит, — говорит Кот с таким отчаянием, словно похоронил нашу Незабудку заново. Боль точным ударом прошивает ребра. И реальность смазывается, расплывается.
— Я ничерта не понимаю, — злюсь и почти кричу, схватив друга за ворот куртки. Встряхиваю его и себя заодно, фокусируясь на действительности. — Объясни толком, что между вами произошло?
Тоха вклинивается между нами, и Кот смотрит на него с отчаянием смертника. И неприятный холодок щекочет спину.
— Нет, Кот. Только не говори, что ты…ты… — слова путаются, как и мысли. Я пытаюсь собрать их воедино, но они рассыпаются, как разбитый витраж.
— Любая попытка вспомнить может ее убить, — говорит он, но смотрит только на Тоху. — Десять лет назад она пыталась вспомнить, а оказалась в психушке. Потом ее нашел Мэт и привел к хорошему специалисту. К новатору в изучении человеческого мозга и памяти в частности. И этот врач…скажем так, заблокировал ее память, чтобы она не вспомнила, пока не будет готова.
