— Ты понимаешь… — растирает по моим губам влагу, — понимаешь, что я не смогу остановиться?
Киваю. Голоса нет, сил нет, только голое, как провода высоковольтки, желание.
— Понимаешь, что я тупо трахну тебя в машине, как… — сглатывает. — Ты этого хочешь?
Черт бы тебя подрал, Клим! Что за бардак в твоей голове?
— Я тебя хочу, — раскрываю его ладонь и кладу на свою пульсирующую плоть. Влага промочила белье и тонкой струйкой стекает по бедру. — И мне плевать, где и в какой позе. Ты — главное. Так что заткнись и трахни меня уже, наконец.
Это срабатывает, потому что через минуту я уже сижу верхом на своем мужчине и выгибаюсь навстречу его рукам. Клим стягивает с меня платье, высвобождая потяжелевшую грудь, и замирает. Удар сердца, ещё один. Его ладони скользят по моему телу, замирают под грудями, приподнимая их. Большие пальцы оглаживают нежно-розовые ареолы, касаются сосков с маленькими «штангами». И я вскрикиваю от удовольствия, горячей волной окатившей всю меня.
— Сумасшедшая, — выдыхает, накрывая ртом мою грудь. Он играется с твердым камушком, языком ударяя по штанге, пуская по телу микроразряды тока. Я стону, ерзая на нем, до сих пор закованным в джинсу, как в броню.
— Клим, пожалуйста, — хнычу, царапая его плечи.
Но он лишь тихо смеётся, жадно втягивает сосок, прикусывает, оттягивая вместе со штангой, и резко отпускает.
Меня скручивает судорогой. Я кричу, выгибаясь дугой. Это ослепительнее взрыва сверхновой. Каждая клеточка разлетелась на молекулы, мир распался на радужные осколки. Я будто бы умерла и снова воскресла от осторожных, почти невесомых поглаживаний.
Роняю голову на широкую грудь Клима. Меня всё ещё потряхивает отголосками оргазма. Но улыбка растекается по губам. И мне так хорошо, как не было ни с одним мужчиной.
— У тебя всегда была очень чувствительная грудь, — говорит, явно довольный собой. С трудом отлепляюсь от него и залипаю на широкой, какой-то по-мальчишечьи задорной улыбке.
Не удерживаюсь и целую в самый уголок.
— А целоваться ты не умеешь.
— Так научи, — сорванным от крика голосом. — Я же вся твоя, забыл?
— Обязательно, моя сладкая, — ладонью обнимает затылок, гладит так нежно. Так приятно. Закрываю глаза, подставляясь под его нехитрую ласку. — Но не все сразу.
— Я все ещё хочу тебя, Бес, — сопротивляюсь я расслабляющему теплу, что нещадно клонит в сон.
— Не сегодня, моя Незабудка. Отдыхай.
Последнее, что я слышу прежде, чем провалиться в сон.
Мне щекотно. Мурашки разбегаются по коже от лёгких прикосновений. Невесомых, словно дуновение ветерка. Кончики губ подрагивают в улыбке, когда новое прикосновение вспыхивает на коже. Прогибаю спину вслед за ускользающей щекоткой. И получаю награду: нежность шелка по вспыхнувшей коже. Закусываю губу, глотая стон. Низ живота наливается тяжестью. И снова перышком вдоль позвонков, в ложбинку между ягодиц. Желание толкается между бедер, и я поддаюсь ему, раздвинув ножки, приглашаю.
— Терпение, моя сладкая, — шепот обжигает ушко, а запах кружит голову.
Мурлычу в ответ, потираясь о его колючую щеку. Приподнимаю попу навстречу его ласке, раскрываясь ещё сильнее. И вздрагиваю, когда кончик перышка касается заветного бугорка, скользит между набухших складочек и…растворяется, словно и не было.
Стон разочарования слетает с губ.
— Бес… — не то шепчу, не то рычу и переворачиваюсь на спину, утонув в горящем желанием взгляде.
— Доброе утро, — улыбается он, совершенно одетый.
— Доброе? — скольжу по нему взглядом. Лежит на боку, подперев голову рукой, в длинных пальцах другой — темное перо. Мурашки тут же оживают и разносятся табуном по разгоряченной коже от его чернильных глаз. В них — смех и похоть. Жажда и обещание. Тянусь к нему руками, но он уворачивается, падает на спину, мазнув по соску кончиком пера.
Ох, мамочки… Сотни маленьких иголочек впиваются во вмиг затвердевшую горошину, отзываются точечным разрядом в пульсирующий клитор. И, кажется, будто сердце бьётся уже не в груди, а между призывно распахнутых бедер. Толчок, ещё один. Я вся горю, истекая вязкой влагой. Ощущая, как она стекает между ягодицами, щекочет тугое колечко моей попы.
Губы пересыхают, и я жадно облизываю их, а пальцы сами находят твердые соски. Сжимают до онемения, выкручивают и отпускают, срывая с губ низкий гортанный стон. И все это глаза в глаза. И Бесу нравится то, что он видит. В глазах полыхает адово пламя, плавящее тело, словно воск. Я растекаюсь по постели, ерзаю в предвкушении, но он не спешит, оставаясь сторонним наблюдателем.
Сгибаю ногу в колене и нащупываю его твердость. Потираю, продолжая играть с грудями: сжимаю их ладонями и кончиком язычка постукиваю по «штангам» в сосочках.
Горячие пальцы ложатся на бедро, оглаживают нежно, подбираясь к самому заветному, жаждущему его прикосновений.
Одним движением Бес оказывается сверху, придавив меня собой. Задыхаюсь от его тяжести и тут же обнимаю ногами и руками. Ещё ближе. Трусь промежностью о его твердый член, как какая-то нимфоманка. Мне нужен его член. Большой, твердый. Во мне. Прямо сейчас.
— Бес… — молю, цепляясь пальцами за его рубашку.
Его губы накрывают рвущуюся на шее жилку, втягивают кожу до боли. Открываю ему шею, позволяя оставить метку. Все, что угодно, лишь бы не останавливался. Его рот опускается ниже, прокладывая влажный след на груди. Прикусывает кожу под грудью и тут же зализывает. Снова и снова. Клеймя укусами и поцелуями. Лаская нежностью перышка. Заставляя извиваться под ним, вымаливая пощаду. И тут же просить не останавливаться. Его рот алчен до моего тела, руки нежны и игривы. Ласкают и мучат, не доводя до края самую малость. Одно касание, одно движение. Мне нужен он. Весь. Целиком.
Но он снова меня переигрывает. Ловит затуманенный похотью взгляд, двумя пальцами собирает стекающую по половым губкам влагу, слизывает ее, как самый вкусный нектар и…проводит кончиком перышка по стопе.
Пальчики поджимаются, жар поднимается по ногам, плавит вены, огненным шаром стекается в низу живота и взрывается подобно вулкану, излившись горячей влагой.
