Зависаю на последних словах. Снова. Продолжая аккуратно промакивать кожу полотенцем. И там, где мягкая ткань касается меток Клима, становится щекотно. Фыркаю, отбросив полотенце. Так недолго и четвертый оргазм схлопотать.
Голая возвращаюсь в спальню, на ходу расчесывая волосы. Оставляю их распущенными. Заправляю постель и пытаюсь найти свою одежду. И ничего. Даже в гардеробную заглядываю, но там только мужские костюмы, рубашки и еще много всего…например, куча самых разных галстуков. Провожу пальчиками по нежной ткани. Интересно, как бы он смотрелся на его крепких запястьях…
Черт, Кира, ты точно чокнулась!
Выбираюсь из гардеробной, отряхиваясь от похотливых фантазий. Под подушкой обнаруживаю свой телефон. Ну и что делать дальше? Телефона Клима у меня нет. Только Шута. Но не звонить же ему с такой пикантной просьбой. А впрочем…
Набираю номер и прикусываю губу, отчего-то волнуясь.
— Если у вас никто не подыхает прямо сейчас, то идите к черту, — бурчит в трубке сонный и дико злой голос. Не сдерживаю смешка, вдруг живо представив помятого и еще не проснувшегося Шута с отпечатком подушки на щеке.
— Бурная ночка? — спрашиваю сочувственно. И даже не удивлюсь, если у него под боком спит парочка горячих цыпочек. Этот блондин умеет располагать к себе девушек.
— Счастливый друг, который стал папочкой, — вздыхает Шут и наверняка морщится от головной боли.
— Ууу, дети — это святое. Друзья и подавно. Кстати, о друзьях…
— Что случилось? Ты где? — сонливость как рукой сняло. В голосе — холод профессионализма и отголоски тревоги.
— Дома я, — торопливо отвечаю, рассеивая беспокойство друга. — У Клима. И у меня все нормально, почти. Понимаешь…тут такое дело…
— Кира! — прикрикивает Шут и я слышу в трубке какую-то возню. Неужели все-таки помешала? Становится неловко, но «А» уже сказала, так что отступать некуда.
— У меня совсем нет одежды. Ты не мог бы привезти что-нибудь?
— А что, гардеробчик Клима не подходит? — подтрунивает. — Щеголять в рубашке своего мужчины — это же…
— Марк, — кривлюсь я. — Я как-то не привыкла ходить в чужой одежде. Но если ты…
— Я все привезу, успокойся. Белье надо?
Как же хорошо, что он меня не видит, потому что я в секунду становлюсь красная как помидорка. И судя по жару, у меня смутился даже лоб.
— Да, — почти шепотом.
— Понял. Через час буду.
— Марк, — зову, когда он почти отключился.
— Да?
— Можешь приехать не на байке?
— Без проблем. Это все?
И даже не спрашивает, зачем я прошу об этом.
— Да. Спасибо.
— Жди, принцесса. Буду твоей феей-крестной, — тихо посмеиваясь, бросает он напоследок и отключается.
Шут приезжает ровно через час. За это время я, закутавшись в банный халат, завтракаю, нахожу в интернете ближайший зоомагазин, где можно прикупить кошачий дом, звоню сиделке брата, которая убеждает меня, что с Димкой все в порядке. В клинике с ним обращаются хорошо, обследуют, но пока ничего не обещают. Говорят, что прошло слишком много времени и, возможно, время давно и безнадежно упущено. Закусываю губу, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Время упущено! Как оно может быть упущено, если все эти годы я таскаю его по врачам. Сколько обследований сделано — не счесть. Иногда мне кажется, что все бесполезно. И его молчаливый, совсем пустой взгляд только подводят черту под моими страхами.
В общем, когда приезжает Марк я в полном раздрае. И он сразу улавливает мое настроение. Сгружает пакеты прямо у входной двери и сразу припирает к стенке.
— Димка, — шмыгаю носом. — Врачи говорят, что у него нет шансов.
— Диагноз? — коротко, как на допросе.
— Нет диагноза.
— Так не бывает, — не соглашается Марк.
— Оказывается, бывает. Я показывала его самым именитым профессорам и…ничего. Все разводят руками. Говорят, он здоров.
— А что с ним?
— Он не ходит совсем. И молчит. Не реагирует на окружающий мир. Я не понимаю.
— Травмы позвоночника были?
Качаю головой. Не было у него никаких травм. По крайней мере, я о них ничего не знаю. Когда Мэт забрал меня из психушки, рассказал мне, кто я, и помог найти брата. На поиски ушло больше полугода. Все это время Димка жил в интернате для инвалидов и уже тогда был прикован к креслу.
— Следов травм никто не обнаружил. И никаких болезней в карте. А я…не помню ничего о нашем детстве.
— Так, успокойся, — он сжимает мои плечи, заставляет заглянуть в его теплые карие глаза. — В какой клинике лежит твой брат?
Называю клинику. Марк тут же звонит туда. И мрачнеет с каждой минутой. А у меня все сжимается внутри.
— Ты точно уверена, что Дима в этой клинике?
— Да, — горло сводит. — Я же сама…договаривалась. С врачом встречалась. А…
— Все хорошо, Кира. Успокойся.
Успокоиться? Как? Если я совершенно не знаю, где мой брат.
Достаю из кармана телефон, набираю номер сиделки, но…абонент не доступен. Что за ерунда? Набираю снова. Та же песня. Марк наблюдает молча. Но когда я нахожу в телефонной книге номер Мэта, аккуратно вынимает из моих пальцев телефон. Пролистывает номера. И звонит уже со своего. Смотрю на него, не мигая. Что сейчас происходит?
— Привет, дружище, — улыбается так, словно не с другом разговаривает, а с любимой женщиной. Я даже затаиваю дыхание, подслушивая. Вдруг и правда женщина? — Как поживает мой крестник? — смеется, слушая ответ. — Я рад за вас, правда. А Богдана как? Да, я тоже шлю ей воздушный чмок. Слушай, Рус, я чего звоню? Ты мне не дашь контакты Рощина? Очень надо, иначе не просил бы. Да. Отлично. Ксане привет. Да. До связи. Жду твое смс.
Через минуту его телефон тренькает входящим сообщением. Он снова звонит. На этот раз разговор почти официальный. Марк договаривается о встрече, вкратце обрисовывает ситуацию и суть дела. И тут же надиктовывает номер сиделки брата.
— Значит так, — говорит таким тоном, что волнение как-то сразу сходит на нет. — Сейчас ты успокаиваешься, одеваешься. Я что, зря полмагазина скупил, — бросает взгляд на гору бумажных пакетов с лейблами брендов. — А потом мы идем гулять. На улице шикарная погода.
