Смотрю на нее, Костю и их сплетенные пальцы. Но не успеваю ничего спросить, вижу собственные руки.
Они действительно светятся. Как будто их натерли солнцем.
Золотое сияние скользит по коже слепящими всполохами, сплетаясь в причудливом танце с родовым узором, что распускает по коже лазурные бутоны пролесков.
— Что это? — голос подводит.
Страшно отчего-то.
— Это…то, о чем я тебе говорила, Радка, — фыркает Лорка, но не обидно, а как-то так по-родному, что ли. Словно она действительно моя самая настоящая подруга.
Но ведь это не так?
Только Костя не смотрит. Сидит на углу деревянного стола с закрытыми глазами. Лорка на краю дивана напротив, держит его за руку, поглаживает запястье и рассеянно улыбается.
Она не просто держит его за руку. Напитывает энергией. Я вижу серебристые нити, что натянулись между ними. Слышу их тихий перезвон, словно на них нанизали хрустальные капли. Такая связь не возникает на пустом месте. Теперь я знаю.
Как и то, что нужно делать, чтобы вернуть своих мужчин.
— Ты должен ей рассказать, — осторожно просит Лорка.
— Она уже сама все поняла, — невесело усмехается Костя. — Да, Ради?
— Да, — тихо.
Потому что не до конца уверена, что права. Как и то, что образы в голове — не плод моего воображения.
— Я помню кофе. Ты спрашивал…
Кивок в ответ.
— Я никогда не любила кофе, — прикрываю глаза, отыскивая в закоулках памяти картинки прошлого. — Но с ним он был нереально вкусным. Мне даже казалось, что это какое-то волшебство. Ну не может кофе быть настолько восхитительным. Особенно его. Мы гуляли под дождем. Строили песчаные замки. А мне хотелось его поцеловать.
Касаюсь пальчиками губ. Они помнят его поцелуи, властные, жгучие. И горький вкус кофе.
Проклятье. Я пила кофе в офисе “Неба”, когда пришла на собеседование. После этого я завела дома кофемашину, накупила разных сортов кофе. А тогда в офисе я пила тот самый кофе, что и на набережной с мужчиной из моих снов.
— Лука говорил, что моя связь с Лео гораздо крепче, потому что на крови. Он… — чувствую, как краснею до самых кончиков своих белобрысых волос.
Но мне нужно озвучить мысли, иначе я снова запутаюсь.
— Лео стал моим первым мужчиной, — все-таки выдыхаю я. — Но кофе я пила с Лукой. А потом он пропал. Я случайно узнала, что он в больнице в тяжелом состоянии.
В последний день конференции мы договорились встретиться. И я высматривала его на вип-местах. Разговор двоих мужчин я услышала случайно. И то, что они говорили о моем кавалере не вызвало никаких сомнений.
Через пару часов я уже стояла напротив высокого седовласого доктора, и в его глазах я читала едва ли не смертный приговор.
— Оборотни не болеют, — нарушает молчание Костя. — У них особенный иммунитет. Его поражает только особый вид сумасшествия, который люди называют “бешенством”.
— У него было воспаление, — возражаю. — И он умирал. Сгорал заживо. Я видела собственными глазами.
Я чувствовала. По рваному дыханию и аппаратам, что сходили с ума. По коже, что сделалась похожей на землю в жерле вулкана: черную и обжигающую. Врач пустил меня…попрощаться.
Но первое, что я увидела, войдя в палату — пакеты крови в штативах капельниц.
— Переливание бы помогло, но его организм отторгает все чужеродное.
— Почему?
— Думаю, все дело в его происхождении. Высшие оборотни редко принимают чужую кровь.
— А родственники?
Врач так устал, что даже не удивился моему вопросу. А ведь я представилась невестой Луки.
— Брат прилетит утром. Но…
Я поняла сама. До утра Лука не доживет.
— Возьмите мою.
Врач покачал головой, мол, не поможет.
— Ну же! — подсунула врачу руку под самый нос, рукав закатала, оголив тонкое запястье. — Вы же ничего не теряете! И он…а я…
— Ему сделали переливание моей крови. Я стала идеальным донором.
— Что еще, Ради? Должно быть что-то еще. Что…
— Я пела, — снова смущаюсь, поймав на себе два любопытных взгляда. — А потом он…
— Стал зверем, — договаривает Костя. — И ты. Только так ты смогла вытащить его зверя. Потому что он действительно умирал. А без зверя оборотни подыхают, Ради.
— Я не помню. Но если это так, то выходит, что я…
— Ты их пара. Но вытащить внутреннего зверя Истинного может только твой зверь, Ради. Ты уже делала это. Дважды, Ради. В больнице и в горах. Лука и Лео.
— Но я…мой док говорит, что мне нельзя…оборачиваться.
— Только в том случае, если твои дети останутся людьми. Но они тоже умеют оборачиваться. Когда это происходит, в тебе просыпается сила.
— Сила…Откуда?
— Отцовское наследие, — теперь он злится. — Думай, Ради. Осталось слишком мало времени. Когда ты родишь, твои львы умрут.
Глава 24
Ради. Неделя седьмая.
Когда ты родишь, твои львы умрут.
Слова брата торчат в голове, точно заезженная пластинка. Стучат в висках дрянным страхом. Мешают мыслить здраво.
Впервые я не знаю, что делать дальше.
Костя приказал думать, но все мысли разбежались трусливыми крысами. И сидят в темных углах, носа не показывают. Разве можно о чем-то думать, если внутри поселился жуткий холод? Будто вымерзло все.
Зажмуриться бы сейчас и проснуться в своей квартире: совершенно свободной от обязательств и леденящего страха.
Не знать ничего.
Быть просто Ради Бекер, перспективной художницей, работать в архитектурном бюро и не выбирать между детьми и любимыми мужчинами.
Проклятье, как же болит голова!
Запутываю пальцы в волосы, слегка оттягиваю, чтобы одна боль вытеснила другую. Пальцы находят серьгу, что цветет золотом, оплетая ухо драгоценным цветком. Это украшение я обнаружила месяц назад, когда наскоро отмывалась ото сна в доме Луки и Лео.
Украшение напоминало подснежник или пролесок с синим топазом в сердцевине. Красивое и невероятно дорогое. И гадать не стоило, откуда эта красота взялась в моем ухе. Но я не могла принять такой дорогой подарок. Попыталась снять и…не смогла.
И вот теперь снова, сидя в пассажирском кресле спортивной машины Лорки, пытаюсь нащупать застежку.
Без толку. Серьга словно вросла в кожу, стала частью моего уха.
— Это родовой артефакт, — Лоркин голос звучит странно хрипло.
Заболела, что ли? Странно. В доме все было нормально.
