После родов, которые длились почти тринадцать часов, я не чувствовала себя столь опустошенной. Ноги гудели с непривычки и было невыносимо жарко. Но раздеваться я не собиралась, потому что под черным весенним плащом до колен у меня не было абсолютно ничего.
Наказывать боссов, так по полной программе. Уверена, они оба поняли, что я прячу под плащом. И не только они, потому что их злость до сих пор блуждала по коже колкими мурашками.
Но мужчины лишь смотрели, пряча свои намерения, потому что прекрасно видели венчальную руну на тыльной стороне моей ладони. Она появилась, когда я вернулась с той стороны и смогла обернуться. Сплеталась из нитей и цветов родового узора, соединяя в себе три наших имени. Такие же руны навсегда застыли на руках моих оборотней.
Свободных мест в холле нет и Лиля поспешно уступает мне свое, еще и молоко приносит. После родов я ничего другого не пью. И мое собственное молоко стало гораздо вкуснее, пробовала. Да и Лео ночью облизывался точно мартовский кот, когда посасывал мою грудь.
И ее тотчас закололо точечными разрядами.
— Ради, — зовет Лиля. — Ты бы разулась, ноги, наверное, устали. Два часа там…
Качаю головой. О нет. Что-либо снимать с меня будут мои боссы и то только после взаимовыгодного соглашения.
Похоже, Лиля поняла все правильно, потому что ее щеки заалели смущением.
Позвонила Лорке.
— Твои хулиганы уже разнесли весь дом и опустошили холодильник, — возмущается подруга, а на заднем фоне слышится возня и тихое рычание.
— Дерутся, что ли? — удивляюсь. Никогда не замечала за моими малышами агрессии друг к другу.
Наоборот, они необычайно ладили. А Тим так вообще вечно вылизывал свою непутевую сестрицу, которая умудрялась вечно во что-то вымазываться: то в муку влезет, то молоко на себя опрокинет.
— Моются, — смеется Лорка. — Данка угодила в репейник, так Тим теперь выбирает колючки. А она огрызается и цапнуть его пытается.
Тихо смеюсь, живо представив себе эту картинку.
— Слушай, подруга, а им точно полгода всего? Они такие…
Я ее понимаю. Сама такой была. Да и сейчас все время удивляюсь, как быстро они растут и насколько их развитие отличается от обычных детей, даже оборотней.
Лука говорит, это нормально. Они станут старше и рост замедлится. А Лео так вообще вечно фыркает, уверяя в самом главном: наши сорванцы здоровы и счастливы, а большего и желать не нужно.
И я с ними согласна.
— Вот родишь, сама увидишь.
И хоть у подруги ребенок, скорее всего, родится человеком, зато тоже особенный. Сын истинного чаровника, как никак.
Да, мой слепой брат все-таки разглядел свое сокровище в лице влюбленной в него Клэр, как Костя ее зовет. Они обручились тайно, на маленьком острове в дали от всех. Вернулись месяц назад с будущим наследником в Лоркином животе.
Подруга только фыркает в ответ и отключается.
Нас собирают в конференц-зале спустя еще полчаса, за которые Лилька мотается туда и обратно раз сто и все время с какими-то бумажками, и выносят единогласный вердикт — они будут строить город "ДанаТи". И не один, поэтому подписали долгосрочный контракт с сеньором Накари.
В контракте осталось только поставить мою подпись. Что я и делаю под пристальным взглядом моих боссов.
А когда мы остаемся одни, Лука утягивает меня в кабинет, а Лео запирает его на ключ. И пространство тотчас заполняется горько-древесными ароматами, волнуя и кружа голову.
Чертовы боссы! Был один, что с ума сводил, теперь — двое. И не отделаться ведь. Да и не хочется. Разве что воспитать немножко, чтобы послабляли свои тиранские замашки. А то им дай волю, они вообще меня запрут в какой-нибудь современной пещере и буду им борщи варить, да детей растить. При мысли о наших хулиганах улыбка растягивает губы, а грудь наливается молоком.
Проклятье! Совсем забыла сцедить перед поездкой.
— И нечего в меня молнии метать, — говорю устало, наливая себе из графина воду. — Вы меня уволили, — делаю жадный глоток, прикрыв веки. Какое блаженство. Жажда ненадолго отступает, а грудь тяжелеет.
Скинуть бы с себя еще этот плащ.
Хотя, а что меня мешает, собственно?
Под хмурыми взглядами мужчин развязываю пояс плаща и расстегиваю верхнюю пуговицу.
— Ради, что ты творишь?
А что я творю? Смотрю на свою мокрую ладонь, которой вытираю шею, ныряю в распахнутое пальто, отирая налившуюся грудь.
Проклятье, как же душно-то а?
И внизу живота ноет и печет, как будто туда набросали тяжелых раскаленных камней.
— Ради? — оба мужчины оказываются рядом, но я отступаю на шаг.
— Э нет, мальчики, так не пойдет. Сперва вы выслушаете мои условия.
— Серьезно? — выгибает бровь Лука.
— Угу.
— Ну давай свои условия, малышка, — голос Лео у самого ушка заставляет меня вздрогнуть и нервно выдохнуть.
Кажется, своей местью я загнала саму себя в ловушку.
— Я хочу работать, — шепчу, чувствуя, как рука Лео сминает плащ, пробираясь туда, где давно горячо и мокро, — над проектом.
Его бесстыжие пальцы раздвигают набухшие складочки и ныряют в жаркую глубину.
Сжимаю бедра и пытаюсь вырваться, но Лука останавливает, снова зажав меня между собой и братом.
— Ты появишься в офисе снова только через мой труп, — рычит, разрывая плащ.
Стону, выгибаясь ему навстречу, расплющивая грудь о его. Боль прошивает острым удовольствием.
Он оглаживает мое тело и под его ладонями вспыхивает огонь, что распускает синие пролески узора.
— Но я, — выворачиваюсь из загребущих рук Лео и тяну их к угловому дивану у дальней стены кабинета, — могу, — толкаю Луку на диван и опускаюсь между его ног на колени, — работать, — высвобождаю из плена брюк его возбужденную плоть, беру его в ладошку, выбивая из Луки рваный стон, — дома, — провожу ладонью до самого основания.
— Дома… — рычит Лука, запуская пальцы в мои распущенные волосы, наматывает их на кулак и притягивает лицом к паху, — нам нужна жена.
Вскидываю голову, ловя потемневший от желания взгляд босса и залипаю на его заострившихся чертах лица, на котором проступают темные нити узора.
Он впервые сказал…нас, не деля меня между собой и братом. И это…
— Не отвлекаемся, малышка, — насмешливый голос Лео растекается жгучей лавой под кожей.
Но черта с два я поддамся на ваши тиранские замашки, любимые боссы.
Сажусь на пятки, продолжая лениво поглаживать своего босса.
— Нууу, — тяну, пощекотав бархатистую кожу, — раз уж вам нужна лишь моя половина, то, думаю, и мне хватит лишь половины.
