– И что ты предлагаешь? – нахмурился Стасов. – Вася все равно засветился уже, его надо снимать с задания. Не тебе передавать – так другому, результат тот же самый получится.
– Орать не надо было.
– Да знаю… Задним умом-то все крепки… Что предлагаешь?
– Выдай всем ту же версию, что и Латыпову. Пусть Вася думает, что о его провале знаешь только ты. Ни я, ни Мишаня, ни Гена не в курсе.
– Пожалуй, да, – оживился Стасов. – Может сработать.
Настя быстро вернулась в комнату отдыха, где трое ее коллег продолжали утренние дебаты за чаем и кофе. Посмотришь со стороны – компания бездельников, которым совершенно некуда спешить и нечем заняться.
– Ну, премного вам благодарны, Василий Игоревич, – сердито заявила она, остановившись в дверях. – Подсуропили вы мне подарочек.
– Что стряслось? – встревоженно спросил Доценко.
– Да ничего особенного, кроме того, что Василию поручили задание, он начал собирать информацию и пришел к выводу, что для выполнения заказа нужна женщина в преклонных годах. Типа это вытекает из психологического портрета фигуранта. Вы ведь именно так сказали Стасову, мой юный друг Василий Игоревич? Вы у нас теперь главный профайлер, специалист по психологическим портретам? Назвали меня женщиной в преклонных годах? И как, ничего внутри не ёкнуло? Нет, я все понимаю, вы стараетесь, хотите достичь максимального эффекта в работе всего агентства, всего нашего коллектива, и за это вам огромное спасибо. Но впредь я попросила бы вас более тщательно выбирать выражения, когда говорите о других людях. Давайте материалы.
– Да вы… да я… – начал было Василий и запнулся.
Ну конечно, он собрался страшно удивиться и возразить, что ничего такого не говорил и женщиной в преклонных годах Анастасию Павловну Каменскую не называл. Но, слава богу, быстро сообразил, что надо не спорить, а промолчать. Лучше бы, конечно, еще и извиниться, и покаяться, но на это у него вряд ли хватит ума и силы духа.
Однако Настя ошиблась. И ума, и силы духа у Василия оказалось достаточно. Он принял игру, отбил подачу и произнес нужную ответную реплику. Даже не реплику, а целую тираду, в которой бил себя в грудь и посыпал голову пеплом. Вся его фигура прямо на глазах становилась менее напряженной, голос с каждым словом звучал свободнее. Настина затея сработала: Василий понял, что шеф никому ничего рассказывать не собирается, и, таким образом, репутация нового сотрудника в глазах коллег не пострадает. Из неудачника и лоха, споткнувшегося о первое же препятствие, он мгновенно превратился в дальновидного и самокритичного стратега. А недостаток деликатности и тактичности никогда не считался грехом в среде сыщиков.
Кажется, парень и в самом деле толковый. А что задание провалил – так кто начинал без ошибок? Уж сколько этих ошибок сама Настя в свое время наделала – даже вспомнить страшно. Одна из самых ужасных – она допустила самоубийство свидетеля прямо у себя в кабинете, на Петровке. Ничего не почуяла, не заподозрила, когда женщина, дававшая показания, попросила воды, чтобы запить лекарство. А ведь к тому времени Анастасия Каменская проработала в розыске не один год и даже носила звание майора милиции.
Светлана Гнездилова
Виктор Семенович Гнездилов бился за чистоту своей репутации истово и самоотверженно. Карьера развивалась без сбоев, началась с должности помощника прокурора, за последующие 15 лет, к началу 1990-х, достигла уровня зампрокурора областного центра и к концу тысячелетия подошла к решающей точке: прокурор области Гнездилов, служитель закона с безупречной репутацией, настоящий юрист-профессионал, на имя которого ни разу не падала тень подозрений в коррупции или злоупотреблениях, должен был вот-вот получить назначение в столицу, в Верховный суд.
Эти девяностые годы, годы стремительного карьерного роста мужа, дались Светлане Дмитриевне тяжелее всего. Так многого хотелось! Открывались такие возможности! Теперь можно, наконец, пожить так, как жили герои заграничных фильмов, французских или американских. Посмотреть мир, поездить на автомобиле престижной марки, поносить бриллианты и длинные красивые шубы, построить или купить большой дом за городом рядом с лесом и озером, устраивать в нем приемы и званые вечера… Желания переполняли, душили, рвались наружу, ведь Светлана еще так молода, так хорошо выглядит, полна сил, ей всего тридцать семь… сорок… сорок три… Вся жизнь впереди!
Но ничего было нельзя. Максимум, на что соглашался Виктор Семенович, – отдых в Турции в дешевом отеле и тоненькое золотое колечко, купленное в местной ювелирной лавчонке. Да и то всего два раза. Чаще всего отпуск семья проводила в России.
– Твой заместитель уже в прошлом году построил трехэтажный особняк, – робко замечала Светлана.
– И сядет, – коротко отвечал Гнездилов. – Очень скоро сядет, вот посмотришь. Нельзя брать взятки годами и ничем не расплатиться, эта малина рано или поздно закончится.
Он не разрешал ничего, что выходило бы за рамки семейного бюджета, определяемого ровно двумя зарплатами: своей и жены. Когда сын Виталик создал собственную фирму и начал получать приличные доходы, Гнездилов-старший категорически отказывался принимать от него деньги и дорогие подарки. «Потом не отмоемся, – говорил он. – Все чиновники, живущие не по зарплате, записывают фирмы и недвижимость на родственников, юридически – не придерешься, но дураков-то нет, все же всё понимают и криво усмехаются за их спинами. Да, с точки зрения закона все вроде бы чисто, но, как говорится, ложечки-то нашлись, а осадочек остался. Репутация запятнана, как ни крути, а я этого допустить не могу. Мы с тобой и Виталька будем знать, что новая машина – подарок сына, но все остальные будут уверены, что я беру взятки, и ничего мы общественному мнению не докажем». Никогда никому не звонил с просьбами, пользуясь служебным положением или связями. Строго выговаривал Светлане, если замечал, что она улыбнулась какому-нибудь мужчине, бросившему на нее заинтересованный взгляд.
– Ты – моя жена, ты должна быть безупречна и не давать повода для злословия, – твердил Виктор Семенович. – Твоя репутация – это и моя репутация, а репутация – это единственное сокровище, достояние, которое полностью в наших руках. Можно тщательно следить за здоровьем, но оно все равно подведет, потому что вмешается наследственность или несчастный случай. Могут неблагоприятно сложиться обстоятельства. Могут подвести люди, на которых ты понадеялся. Есть множество факторов, над которыми человек не властен. И только наша репутация целиком и полностью зависит от нас самих.
Светлана Дмитриевна покупала одежду на вещевых рынках, а продукты – в магазинах рядом с домом. При каждом новом повышении супруга она мысленно повторяла: «Витя прав. Вот его снова назначили на хорошую должность. Могли ведь назначить кого угодно, вон их сколько – юристов всяких, активных, пронырливых, коррумпированных, а назначили его. Потому что у него безупречная репутация. А я со своими жалкими желаниями красивого и дорогого – просто глупая баба».
В конце концов она смирилась. Привыкла. Научилась возвращать себе те ощущения юности, когда честность и неподкупность Виктора Гнездилова вызывали в ней искреннее восхищение и безграничное уважение. Так было даже легче: она снова чувствовала себя двадцатилетней красавицей, опирающейся на руку взрослого умного серьезного мужчины. Легче было не злиться, не нервничать, не переживать, не принимать решений, ни за что не бороться и ничего не отстаивать. Жить так, как он велит, признавая справедливость и уместность его требований, и верно служить его репутации, а значит, и карьере, семье и их общему будущему. Будущее виделось, правда, туманным, но об этом можно было не думать, ведь есть Виктор, уж он-то точно знает, как сделать, чтобы все устроилось наилучшим образом.
