Что же такого могло произойти? Какие обстоятельства заставили бы никому не известного автора откровенно слабого произведения отказаться от предложенной экранизации, иными словами – от будущей славы и доходов? Если бы Кислов отказался сразу, при первом же обращении к нему представителя «Старджета», можно было бы придумать тысячу объяснений. Но он ведь согласился! И подтверждал свое согласие на протяжении нескольких месяцев. А потом вдруг передумал. Это, как казалось Насте Каменской, уже совершенно иной сюжет. Первое, что приходит в голову: автор не хочет светиться, он от кого-то прячется. Зачем же тогда пытался издать книгу? Зачем соглашался на экранизацию? Ведь это риск стать публичной персоной, привлечь к себе внимание. Хотя… Есть еще вариант, основанный на том же самом страхе быть найденным: Кислов думал, что человек, от которого он прячется, давно умер. Или уехал на другой конец света, занялся своими делами и забыл про него. Или простил его за какое-то давнее прегрешение, возможно, и за преступление, кто знает. Во всяком случае, мстить не собирается. Андрей Кислов живет обычной своей жизнью, сочиняет сценарии для светских мероприятий, пишет повесть, готовится к вхождению в мир кино и славы… и вдруг обнаруживает, что враг совсем близко. Приехал из своих дальних краев, с другого конца света. Восстал из мертвых. Или передумал прощать. Возможно, Кислов раньше полагал, что за давностью лет проблема рассосалась, но совсем недавно выяснилось, что он ошибся и его по-прежнему пытаются найти. Мудрёно, конечно, но чего в жизни не бывает. Да и не похоже на правду. Если бы скрывался, то не вел бы так активно странички в сетях и не размещал бы кучу фотографий. Нет, тут что-то другое.
Кстати, об откровенно слабом произведении: надо бы и в самом деле ознакомиться с текстом, Латыпов прав.
Николай Маратович нескрываемо обрадовался ее звонку.
– Есть новости? – спросил он с надеждой.
– Пока нет. Вы предлагали мне прочесть повесть Кислова. Куда мне подъехать за книгой?
Латыпов попытался назначить встречу вечером в ресторане, но Настя отвертелась, стараясь не обидеть продюсера. До конца дня он планировал пробыть в офисе, однако встречное предложение подъехать в «Старджет» решительно отклонил: не хотел, чтобы Каменская там появлялась.
– Вы же понимаете, контакты с вашим агентством – моя личная инициатива, в «Старджете» о ней никто не знает, и мне хотелось бы избежать лишних вопросов.
Ну, кто бы сомневался! Уговорить автора и закрыть вопрос – проблема Николая Маратовича Латыпова, и он ее успешно разрулит, заодно избежав санкций руководства. Зачем кому-то знать, что проблему решил вовсе не он, а частные детективы? Николай Латыпов всемогущ, ловок и умен, в этом никто не должен усомниться. Безупречная репутация менеджера, не знающего поражений.
Договорились пересечься попозже, когда Латыпов освободится. Настя порадовалась, что есть время съездить в магазин выбрать подарок для Назара Захаровича Бычкова. Все-таки 80 лет – солидная дата! Когда она много лет назад пришла работать на Петровку, в уголовный розыск, дядя Назар был ее наставником. Господи, как же давно это было! Еще при советской власти, в прошлом веке. Страшно подумать.
Весь остаток дня Настя опасливо поглядывала на телефон. Не дай бог, Кислов найдет договор и позвонит ей, назначит встречу где-нибудь на улице или в том же кафе. А ей непременно нужно еще раз попасть в его квартиру, чтобы проверить и уточнить свои наблюдения и подозрения. Заявиться к нему домой можно только в том случае, если он не позвонит сам.
Перед сном решила почитать в постели, вытащила из сумки повесть Кислова, полученную у продюсера, забралась под одеяло, но уже через несколько минут закрыла книгу и положила на пол рядом с кроватью. Она, конечно, не филолог и не литературный критик, но читать это и в самом деле… Не то чтобы прямо «невозможно», но трудно. Скучно. Тягостно. На первых десяти страницах текста действие так и не началось, интересных мыслей или ярких персонажей тоже не обнаружилось, наличествовала только атмосфера. Настроение. Мрачное, тяжелое, безысходное. Одним словом, для чтения на ночь никак не подходит.
Она бросила взгляд на часы: почти полночь, а Кислов так и не позвонил. Ура! Значит, завтра она имеет полное право снова постучаться в его дверь. Конечно, подобная настырность и бесцеремонность не являются признаками хорошего воспитания, но, знаете ли, женщина пенсионного возраста имеет полное право бояться увольнения и бороться за должность, и нельзя порицать ее за то, что она стремится как можно лучше выполнить указания начальства, дабы не вызвать его гнев.
Алексей, лежа рядом с ней в постели, задумчиво листал какой-то научный сборник.
– Ну что, не позвонил? – спросил муж.
Вопрос был не праздным. Завтра должны привезти шкаф, и им нужно определиться, кто из них и в какие часы будет сидеть дома, ожидая доставку. Если Кислов не позвонит, то Настя поедет к нему часам к одиннадцати утра, когда уже прилично являться без предупреждения, и к половине первого, самое позднее – к часу дня уже будет дома и сможет сменить Алексея на боевом посту. Если же Кислов позвонит и назначит удобное ему время для встречи, все значительно усложнится. Чистякову обязательно нужно завтра быть в пять часов в университете на ученом совете, и из дома ему следует выйти никак не позже четырех. Захочет Андрей Вячеславович встретиться в первой половине дня – отлично! А вот если он станет настаивать на второй половине, уже хуже. Черт бы взял эту неорганизованную доставку! Можно подумать, что работают только те, кто изготавливает и продает мебель, а все остальные люди, которые этой мебелью потом пользуются, просто богатые бездельники, у которых весь день свободен и заняться совершенно нечем…
– Не позвонил, нам с тобой на радость, – сообщила Настя. – Так что действуем, как запланировали первоначально. Я с утречка смотаюсь к нашему гениальному писателю, а в час дня ты уже будешь свободен.
– А вдруг он позвонит завтра утром? И назначит встречу на другое время?
– Лешик, творческая молодежь рано не встает, поверь мне. Если он и позвонит, то точно после десяти, а в это время я буду уже в пути. Кислов, конечно, мрачный и сердитый тип, но я уверена, что у него язык не повернется сказать мне: «Не приходите», если я заявлю, что уже вышла из метро и буду у него минут через двадцать.
– Думаешь, он такой мягкосердечный? – усомнился Алексей.
– Думаю, – кивнула она. – Когда я якобы заплакала, ему стало жаль меня. Это и по лицу было видно, и по тому, что он предложил накормить голодную и усталую старушку. Он действительно очень добрый человек, просто у него недавно что-то случилось. Что-то очень серьезное и плохое. И знаешь, я думаю, что он ничего не прятал в квартире, а опасался чьего-то прихода. Ладно, завтра проверю.
– Насчет прихода – это откуда? – поинтересовался он, снимая очки и откладывая в сторону журнал.
– Пока я была в квартире, он напрягался все больше и больше, потом наврал про язву, вытурил меня и сам ушел вместе со мной. Вышли на улицу – вроде бы успокоился, остановились и разговариваем – снова начал напрягаться, и окончательно расслабился только тогда, когда мы уселись в кафе. То есть кафе – это то место, где его не найдут, его там просто не будут искать. А в квартире и непосредственно рядом с подъездом он легко доступен для того, кто знает адрес. Если бы дело было в чем-то, что находится в квартире, на улице он уже вообще не напрягался бы.
