– Мать пасется только в «Одноклассниках», постит всякую чушь типа котиков-собачек-цветочков. Группы у нее тоже все такие бабски-домашние: кулинария, поделки, сериалы, домашние животные. Судя по ее комментам к постам подружек и в группах, тетка не злобная и не мстительная, короче, не вредная, но ужасно занудная: всех вокруг поучает, наставляет, дает рекомендации и вообще пытается руководить.
– А отец?
– Отец вроде посерьезнее, в «Одноклассниках» страница есть, но давно не обновлялась, он туда и не заходил уже года три. Есть страница на «Фейсе», но там только перепосты про политику, своего ничего не пишет. И фотки не выкладывает.
– «Твиттер»? «Инста»?
– Ничего ни у отца, ни у матери. В общем, не продвинутые. Зоя обещала посмотреть их личную переписку, нет ли там обсуждения вопросов наследования авторских прав. Как вы думаете…
Василий замялся, на его щеках проступил едва заметный румянец. Настя улыбнулась. Этот парень начинал ей нравиться.
– Я думаю, Зоя знает, что делает. Она мастер. Нас не подставит.
Подошла к Зое, осторожно тронула за плечо.
– Как дела у вас?
– Нормально.
Настя глянула на экран: Василий прав, Зоя нахально взламывала плохо защищенные личные страницы и читала переписку. Если что-то цепляло ее внимание – делала скрин и распечатывала, а Василий изучал уже более внимательно и вдумчиво. Разумное распределение работы.
– У нас есть основания беспокоиться?
Настя постаралась сформулировать свой вопрос как можно аккуратнее.
– Надеюсь, что нет. Отследить меня – терпелки не хватит. Я ничего не трогаю, не меняю, не пишу. Где защита посерьезнее – туда не лезу, времени нет возиться, да и владелец страницы может возникнуть. Если позаботился о защите, значит, контролирует. А где все примитивно и беспечно, там и контроля обычно нет.
Зоя нажала несколько клавиш, снова зажужжал принтер. Настя нагнулась поближе к экрану, чтобы посмотреть, какой именно текст показался Зое достойным внимания. Белый беспроводной наушник оказался совсем близко от ее уха, и она услышала едва различимую знакомую мелодию.
– Бах?
– Да, Ойстрах – Кремер для двух скрипок.
Эту запись концерта Баха для двух скрипок с оркестром Настя хорошо знала, более того, иногда испытывала сильный соблазн сесть и расписать словесным диалогом диалог музыкальный, ведущийся двумя инструментами. «Не надо меня уговаривать, я сделаю так, как решил…» – «Подумай о последствиях, не будь таким упрямым…» Она слушала этот концерт много раз в исполнении самых разных скрипачей, и всегда музыка была фактически одинаковой, а вербальные ассоциации – разными. Каждый исполнитель по-своему воспринимал одни и те же ноты и по-своему интерпретировал их. Как интересно было бы взять, к примеру, пять разных исполнений, с разными скрипачами, дирижерами и оркестрами, и написать пять разных разговоров… Да только кому это нужно?
«Наверное, я вообще занимаюсь не своим делом, – подумала Настя с неожиданной грустью. – Куда я полезла? Всего три часа допроса – и меня уже развезло, да так, что наутро еле-еле кости собрала. Выдумала себе любимую работу, занимаюсь ею черт знает сколько лет, более того, прошу ее и обижаюсь, если не дают. Зачем я унижалась и выпрашивала у Стасова это задание? Уверена была, что легко справлюсь. Что будет интересно. Ну и как, получила что хотела? Вырвала у жизни свой кусок удовольствия? По заданию ничего не сделала, о Кислове ничего не узнала, более того, опоздала. Пришла бы на час раньше, даже, может быть, всего на полчаса, – и человек остался бы жив. Но ты же барыня, тебе нужно утром не спеша выпить кофе, собраться с мыслями… Никуда ты не годишься, Каменская, силенок у тебя не хватает, мозгов маловато, ты тормозишь, ты медленная и неизобретательная. Как нынче говорят: некреативная. Сидела бы тихонечко в углу, как мышь под метлой, и писала свои сказочки про музыку. Пользы, конечно, никакой, но и вреда никакого».
– Настюха!
Она вздрогнула и оглянулась: в дверях стоял Миша Доценко.
– У тебя там телефон надрывается, иди уже ответь.
Телефон был в сумке, а сумку она оставила в общей комнате. Настя бегом пересекла комнату и узкий коридорчик, выхватила телефон. Звонил Большаков.
– Добрый день, Анастасия Павловна. Заняты?
– Для вас – нет, – запыхавшись, проговорила она. Потом опомнилась: – Добрый день, Константин Георгиевич.
– Сможете через час быть у памятника?
– Конечно.
У памятника… Сколько часов она провела на этом месте рядом со зданием на Петровке! Давным-давно, еще когда это был просто бульвар со скамейками и никакого памятника Высоцкому там не было, его открыли только летом 1995 года. Они с коллегами частенько выходили пройтись и поговорить, да и в одиночку Настя Каменская сиживала на тех лавочках не один десяток раз, если нужно было подумать. И со свидетелями там встречалась, когда по каким-то причинам не считала нужным разговаривать с ними в служебном кабинете. В девяностые на Страстном появились ларьки с фастфудом, и число сотрудников ГУВД, внезапно полюбивших дышать воздухом во время перерыва, заметно увеличилось. Теперь все ларьки снесли, вернув бульвару некую видимость благообразия. А памятник остался. И скамейки по-прежнему стоят. Правда, уже другие.
– Никак тебе сам Большой звонил? – поинтересовался Доценко. – Ты говорила, он тебе справку по делу обещал.
– Обещал. Справку он мне, само собой, фиг покажет, она грифованная, но, может, хоть какую-то ясность внесет.
– Что, не понравилось, когда в домогательствах обвиняют? – рассмеялся Михаил. – За живое задело? А мы, мужики, под этим дамокловым мечом всю жизнь ходим, вот и прикинь, каково нам.
– Тоже мне, Харви Вайнштейн выискался, – фыркнула Настя. – Если Стасов спросит – я уехала, но потом вернусь.
Подумала и добавила:
– Может быть. Но не точно.
⁂
– На первый взгляд все сделано грамотно. Две рабочие версии, одна более перспективная, вторая – менее. Более перспективную разрабатывает старший опер, который и ведет дело оперучета, менее перспективную – другой сотрудник, просто опер.
– И что, я оказалась более перспективным подозреваемым? – спросила Настя.
– Как раз наоборот. Вы – менее, – улыбнулся Большаков.
Они медленно шли по Петровскому бульвару. Сперва прогулялись по Страстному, встретившись у памятника, потом перешли дорогу и двинулись по Петровскому. Воздух настолько пропитан влагой, что, кажется, в нем не осталось кислорода, хотя даже в сплошной воде на каждые два атома водорода полагается как минимум один атом кислорода. Вроде бы… Константин Георгиевич был в штатском, но Настя ни на секунду не забывала, кто идет с ней рядом. И захотела бы – не забыла: сзади, но на приличном расстоянии, следом за ними двигался крепкий высокий мужчина. Что поделать, времена такие: большие начальники нуждаются в охране, особенно полицейские начальники. Впрочем, дело ведь не только в охране, но и в надзоре. Настя была уверена, что все эти «охраняющие» регулярно постукивали в службу собственной безопасности или в ФСБ, докладывали, куда ходило «охраняемое тело», с кем встречалось, чем занималось, в каком состоянии пребывало.
