— Н-нет, я не могу.
Как я и думала. Бездна!
Капитан услало посмотрела на своего подопечного
— Адъютант, исполнять.
— Но…
Лично мне мальчишку было жаль. Наивный, светлый, несмотря на принадлежность к магам смерти.
— Мейс Добрыш, прежде, чем окончательно отказываться, подумайте о своей семье.
Мальчишка вспыхнул и открыл было рот, но Рай опередил:
— Нет, я не угрожаю ни вашей матери, ни сестре. Девочка на три года младше вас, если не ошибаюсь? Вспомните, зачем вы пошли на службу?
— Чтобы защитить их, — мальчишка сник, потух.
— Защитить от кого? — продолжал давить Рай.
— От Идущих за Солнцем, — голос адъютанта звучал всё тише.
— То есть от официальной власти?
Добрыш вдруг прищурился:
— Халс Цареш, вы даёте слово защищать мою семью, если я поклянусь вам в верности?
— Даю слово.
Мальчишка опустился на одно колено, вытащил обоюдоострый стилет. Распарывать им кожу он не стал, вместо этого сжал лезвие в кулаке. Потекла кровь. Мальчишка разжал руку и заговорил, чётко проговаривая каждое слово:
— Я, Крадущийся в Ночи, Бенс Добрыш, клянусь, что отдаю полную власть над собой Крадущемуся в Ночи Райдету Царешу.
Всё пошло по знакомому сценарию. Кровь вспенилась, стала чёрной и ушла под кожу, рана закрылась, и после неё остался рубец.
— Я принимаю тебя, Крадущийся в Ночи Бенс Добрыш.
Мальчишка повторил действия капитана: прижал руку к сердцу, постоял, уперевшись подбородком в грудь, поднялся.
— Что же, одной проблемой меньше. Капитан, мне нужна сводка по всем фортам. И да, тот факт, что вы принесли мне клятву верности должен оставаться тайной. Это приказ, и вас, мейс, он тоже касается.
— Слушаюсь! — ответила капитан. — Добрыш, за мной.
Мальчишка застопорился, покосился на Рая, и муж раздражённо кивнул, подтверждая, что можно следовать за капитаном.
Я дождалась, когда мы с Раем останемся одни.
— Халси?
Хоть я и старалась себя не выдать, Рай почувствовал, что со мной что-то не так.
— Вы бы их убили, если бы они отказались?! — не хочу в такое верить, Рай не такой. Но ведь я своими глазами видела возможное будущее…
— Нет, разумеется. Халси, я некромант, а не бандит.
— Но я сама видела зелёный дым.
— Такой?
Густые тёмно-зелёные пары потекли от Рая ко мне.
Допрыгалась птичка.
Глава 18
Я задержала дыхание, но выгадала лишь несколько секунд. Густой запах щекотал ноздри. Я чихнула. Пары попали в лёгкие. Я непроизвольно вдохнула второй раз, а в следующий миг поняла, что лежу на твёрдой поверхности. Под рукой ткань, сверху тоже ткань. Кто-то заботливо укрыл меня плащом. Хотя почему кто-то? Кроме Рая некому. Я открыла глаза, попыталась встать.
— Куда, торопыга? — проворчал муж, удерживая меня за плечо.
Я вместо того, чтобы послушаться, подскочила. Откуда только силы взялись? И бросилась мужу на шею. Стиснула в объятиях, поцеловала. Я не особо разбиралась, куда. Получилось и в щёку, и в скулу, и в глаз. Он не убивал, не собирался! Оказывается, если бы капитан или её адъютант отказались принести клятву верности, Рай бы просто их усыпил! Что бы муж делал дальше, не знаю, но это и не важно. Важно, что он замечательный, самый лучший на свете, мой любимый, моя мечта.
— Пэфинс, сумасшедшая!
Рай попытался отстраниться, но я вцепилась намертво.
— Пэфинс…
Чуть успокоившись, я вдруг поняла, что мне больно. Рай вздохнул, помог мне сесть. Оказалось, мы были в комнате аскета, иначе и не назвать. Узкая деревянная койка, с которой я соскочила, тумбочка у изголовья, шкаф, табурет. Иной мебели не было. Судя по серым каменным стенам, мы всё ещё в форте. Казарма?
— Дай-ка, — Рай стянул с меня плащ, в который сам же закутывал.
Сразу стало прохладно. Я передёрнула плечами и с запозданием поняла, что под плащом на мне ничего, кроме белья, нет.
Эм, а где одежда? Почему под плащом у меня только нижнее бельё? И откуда на коже вспухшие ярко-красные полосы? Будто кнут прошёлся. Нет, не кнут. Били лопавшиеся при гибели големов нити. Рука распухла. Кажется, будут синяки. Пока я оценивала ущерб, Рай вытащил из тумбочки банку, свинтил крышку и зачерпнул желтоватую мазь.
— Сейчас ещё раз вотру, и станет лучше. Отёк точно снимет. Пэфинс, вот скажи мне, ты зачем отдачу ловила? Если погасить не получалось, то хоть бы в пол отразила!
Я смущённо прикусила губу:
— Рай, меня этому никогда не учили.
— То есть? Это азы обучения магии.
— Видимо, у моей наставницы был свой взгляд на азы.
Рай вздохнул и твёрдо пообещал:
— Научу.
Мазь приятно охлаждала. Рай, едва касаясь, щедро наносил на пострадавшую кожу лекарство, и я тихо млела, наслаждаясь бережными прикосновениями. Боль отступила, и спустя какое-то время я забыла, что на самом деле это всего лишь лечение. Мне было хорошо, сладко, хотелось гораздо большего. Я застонала в голос, прогнулась в спине и совсем не удивилась, когда ладони Рая соскользнули мне на поясницу. Муж отставил банку с остатками мази, отбросил крышку и приблизился.
На миг мы замерли, глядя друг другу в глаза. Я перестала дышать, боялась спугнуть момент. У Рая потемнели глаза, зрачок затопил радужку. Кто из нас первый подался вперёд? Мыслей в голове не осталось. Я лишь понимала, что хочу дотянуться до своей мечты, воплотить грёзы в жизнь, удержать. Какое-то безумие, но мне было всё равно… Голова шла кругом, я тянулась к мужу всем своим существом, зарывалась в волосы, пропускала мягкие пряди между мальцами, целовала в нос, в щёки, в губы. Рай отвечал тем же. Под его напором я лишилась белья. Рай не отставал, тоже избавился от одежды, последней сбросил рубашку, отлетевшую то ли на пол, то ли на шкаф. Я окончательно потерялась в ощущениях.
И вдруг Рай замер, остановился, отстранился.
— Пэфинс, здесь не место, не находишь?
Я тяжело дыша, уставилась на мужа, не веря собственным ушам. Он готов остановиться?! Сейчас? Когда я… В чём-то он, наверное, прав. Первый раз у девушки должен быть в супружеской спальне или, на худой конец, в апартаментах элитного отеля, но никак не на узкой деревянной кушетке в каменном мешке. Только здравый смысл мне отказал, и я зашипела:
— Настолько не нравлюсь?
— Пэф?
Какой-то частью сознания я понимала, что несу чушь, но язык за зубами не удержать. Меня жгла чисто женская обида: я забыла обо всём на свете, растворилась в ощущениях, а Рай — нет, он смог думать о совершенно посторонних вещах. Исключительное безобразие! И плевать, что «постороннее» — мой комфорт.
