— Рвач, смирно! — велел парень.
Я свесилась с крыши и за их спинами скользнула в темноту сеней. Зрение позволяло ориентироваться и без света. Я скользнула вдоль сундуков и быстро зажала рот ладонью, а то бы зашипела, не удержалась. Два сундука очень даже знакомые, теперь в каждой избе парочка таких. Вдох-выдох. Я знала, что увижу, за этим и пришла, нечего эмоциям поддаваться, хотя кусануть ворьё хочется.
— Ш-ш-а…
К счастью, звук получился на грани слышимости.
Сначала открыла меньший сундук, но в нём оказалась посуда. Точно, он стоял на кухне. Почему уверена, что не крестьянский? У них простые, деревянные, иногда обитые полосами железа. Наши были покрыты лаком, обязательно украшены растительным или животным орнаментом, а то и вовсе расписаны как настоящие произведения искусства. Открыла больший, украшенный фигурной резьбой и разноцветными поделочными камнями.
Я бы предпочла свои вещи, но искать их по всей деревне просто глупо, а тут одежда, то, что надо. Уверена, пропажу пары тряпок никто не заметит. Я вытащила нижнюю сорочку, платье, поколебалась, но добавила ещё одно, на смену, шаль просто под руку попала, платок, туфли. В общем-то, всё. Сундук я закрыла, платок расстелила на полу, в центр бросила отобранные вещи и завязала углы платка крест накрест, получился узел. Как у крестьянок.
— Ш-ша, — выдохнула я, особо не стесняясь. Прислушалась.
Кажется, я подзадержалась. К двери. Я буквально вспорхнула на крышу и как можно быстрее перебралась на противоположную сторону. И как только я отгородилась зданием, собака притихла. Лай сменился скулежом. Я, не теряя времени, спрыгнула на землю и припустила к лесу, между делом неодобрительно поглядывая на стремительно розовеющий восток.
В спину закричал петух.
Когда солнце поднялось над горизонтом, я нырнула в прохладу густого ельника и уже не спеша двинулась прочь. С деревней я тоже временно прощаюсь. Мой путь лежит в город, на ярмарку. Передо мной открыты тысячи дорог. Что меня ждёт? Не знаю. Но кто бы мог подумать, что после смерти жизнь только начинается.
Глава 2
Привал я сделала на берегу лесного озера. В отдыхе я не нуждалась, а вот в купании — очень. Волосы слиплись, тело покрыто коркой глины. Во мне даже покойницу сейчас не узнать. Я бросила узел под ближайший куст, прислушалась к ощущениям. Живых поблизости не было. Значит, можно смело сбросить остатки погребального наряда, припрятать под другой куст и войти в воду.
Сначала просто поплавать, часть грязи сама отмоется. Остальную придётся оттирать. Эх, что мне стоило прихватить ещё и мочалку? В ход пошли пучок осоки, надёрганной на берегу, пригоршня песка, поднятая со дна. Где-то через час я вышла на берег обсыхать. Кожа скрипела чистотой и сияла мертвенной белизной, которую в общем и целом вполне можно выдать за аристократическую бледность, не хватает только широкополой шляпы и длинных, до локтя, перчаток. Гораздо сложнее будет объяснить багровую полосу под грудью, при нажатии на которую края раны размыкаются. У кого-то карманы в одежде, а у меня — в теле, прям до сердца. Впрочем, рана под тканью незаметна, не кровит же.
В последнюю очередь я занялась волосами. За ними бы специальным снадобьем поухаживать и расчесать, но гребня нет, крема — тоже. Кое-как пропустила пряди сквозь пальцы, заплела косу, перевязала полоской кружева, содранной с погребального платья. Пожалуй, можно идти дальше. Чем быстрее доберусь до ярмарки, тем легче мне будет найти сначала Гориса, а потом убийц.
Одеваться? По уму — не обязательно, вещи стоит поберечь. Но голой, даже зная, что вокруг ни души, жутко неудобно.
Интересно, чьи вещи мне достались? Нижняя сорочка обычная, пахнет старостью. Сколько благовониями вещи ни пересыпай, за годы хранения они обретают своеобразный неприятный запах, который ни с чем не спутаешь. Платья тоже пахли. Оба тёмно-зелёные, закрытые, пошиты по моде почти столетней давности. Должно быть, я выгляжу в них как чучело.
Я обулась, завязала полегчавший узел и направилась вглубь леса. Я решили на дорогу не выходить. Только своих крестьян для полного счастья мне и не хватало встретить. Нет уж, рисковать незачем.
День, ночь, сутки прочь.
Я не знала ни усталости, ни голода.
Шла и шла.
Иногда я ловила себя на довольно кровожадных мыслях, но всё же на лесную живность не бросалась.
Ближе к вечеру второго дня пути я почувствовала живых и остановилась. Если бы они устроили привал у дороги, лентой вившаяся в трёхстах шагах справа, я бы не заинтересовалась. Но в чаще? Определённо этим людям следует уделить внимание. Возможно, я посмотрю и обойду их стороной. Возможно — нет. Надеюсь — нет. Я облизнулась и невольно издала урчание, больше похожее на звериное. Что это со мной? Больше шуметь я себе не позволила и медленно двинулась к лагерю. В том, что увижу именно лагерь, я не сомневалась. Люди устроились на ночёвку, и я их навещу.
Я успела научиться ступать тихо, не ломать ветки, не продираться с треском через бурелом, оповещая о себе всю округу. Пожалуй, даже любопытно, как быстро меня обнаружат. Лагерь я обошла по дуге, пробуя воздух на вкус. Подобралась ближе, стараясь оставаться в тени деревьев, и замерла, неторопливо рассматривая поляну. Весело пляшут языки костра. Здоровущий, похожий на медведя, мужик кашеварит, от котла отчётливо тянет крупой. Ещё двое расслабленно сидят на бревне, третий копается в дорожных мешках, четвёртый, с окровавленным ртом, единственный в одежде, подходящей горожанину, а не забулдыге, связанный, скорчился чуть в стороне.
Странно, что не раздели, хотя пленник тощий, а разбойнички поперёк себя шире, им его добро разве что на нос полезет. Сапоги, видно, присвоили — пятки у парня голые. Помочь мальчишке или не помочь, я даже не сомневалась. На ярмарке нужны деньги. Где я их возьму, как не у душегубов?
Третий оторвался от своего занятия, поднял голову:
— Слышали?
Кашевар промолчал.
— Тихо всё, — буркнул сидевший на бревне ближе ко мне.
— Нет.
Одно короткое слово многое сказало о моём противнике — нелюдь. Как он оказался в нашем захолустье и почему верховодит облезлой шайкой, не понятно, но мне и не к спеху подробности его биографии. Достаточно знать, что он опаснее всех оставшихся вместе взятых. Я подобралась. Менее крупный, более гибкий. Кинжал вытащил отточенным движением. Отступил к дереву точь-в- точь как я. Это будет интересно.
— Щука, проверь.
— Почему я? — возмутился громила, но послушно поднялся с насиженного места.
Главарь даже отвечать не стал.
Названный Щукой подхватил с земли топор и направился в мою сторону. Удачно. Или нет? Что выгоднее, выдать своё присутствие или попытаться спрятаться? Нелюдь меня каким-то образом заметил. Вряд ли мне удастся его обмануть, но трону Щуку — подставлюсь под удар. Может, мне этого увальня как приманку подослали… Обойдётесь. Я присела на корточки, обхватила себя руками и притворилась, что дрожу. От холода или страха сами додумают. Важно, что вид безобидный.
