— Огонёк, тебя когда-нибудь целовала плеть?
Быстро он скинул наваждение. Или доза была слишком слабой? Вроде бы, обычная, как под руководством ведьмы отрабатывала. Тогда почему…?
— Знаешь, Огонёк, я хочу видеть тебя, а не эти тряпки. Ты не против, если я потренируюсь снимать одежду кнутом? Обычно, у меня неплохо получается. Не против? Я рад.
Тварь.
Он выбрал кнут, и у меня создалось впечатление, что выбирал он со знанием дела. Взвесил в руке, примерился. Свист, щелчок. Удар пришёлся по подлокотнику кресла.
Если бить будет с расстояния, я аурой не достану…
— Вот теперь я вижу. Ты боишься, Огонёк.
Кнут снова рассёк воздух.
— Очень скоро я расчерчу твою белую кожу алыми полосами. Будет красиво, обещаю.
Тва-арь… Вот перешагну через себя и убью. Не жалко. И убью даже не ради собственной шкуры, не ради тех девочек, которых он уже замучил, а ради тех, до кого он ещё не добрался. Урод. Тварь.
Он подошёл вплотную, замахнулся.
Навести сначала сон? Решиться лишить жизни человека, пусть он и конченная мразь, не получалось.
Ногу обожгло.
Я выгнулась, закричала через кляп. Получилось лишь глухое рычание.
Ничего, меткой хуже. Кнутом — терпимо. Пока.
— Какая ты чувствительная, Огонёк.
Он обошёл кровать, отложил кнут, присел, потянулся к моему лицу. Кажется, это шанс. Больше я не сомневалась. «Сдохни!» Я вложила в этот порыв всю свою ненависть, ярость, беспомощность, страх, желание вырваться вопреки всему — всю себя. И пожертвовала куском ауры. Не жалко, лишь бы сдох.
Голова закружилась, накатила слабость. Меня замутило. Перестаралась… Сколько же я у себя оттяпала? Лишь бы получилось. Уши заложило, в глазах потемнело. Надеюсь, с бессознательными ему играть не интересно. Я судорожно вздохнула, попыталась разогнать застилающую глаза мутную пелену, но стало хуже. Как же мне дурно…
Глава 17
Разбудило меня чужое прикосновение к лодыжке. Забытьё, в которое я провалилась, никак не хотело отпускать, поэтому глаз я не открыла и на прикосновение никак не отреагировала. Раз трогают, значит, у меня ничего не получилось. Урод выжил и даже не заболел. Так он сейчас…?! Меня будто током ударило. Я дёрнулась, лягнулась. Ничего не должно было получиться, но нога почему-то оказалась свободной, и угодила я во что-то мягкое.
— Ух, — услышала я как сквозь вату сдавленный вдох.
Сознание помутилось, но отключиться мне не позволили. В лицо брызнула вода, кто-то бережно приподнял мою голову:
— Ну-ка, пей.
Я послушалась. Сопротивляться сил не осталось. Да и зачем?
Вода помогла, я окончательно пришла в себя и сообразила, что кляп не мешает, его просто нет, путы тоже волшебным образом исчезли. Нет, не волшебным. За плечи меня бережно придерживал кнез. Пришёл… с опозданием. Но пришёл же!
— Драться было не обязательно, — проворчал он вместо приветствия. — Как ты?
Я подползла ближе, схватилась за полу расстёгнутого мундира убедиться, что мне не мерещится, не снится. Кнез действительно здесь, со мной. Мужчина мягко высвободился:
— На живот повернись. Метку вытащу.
Метка — это хорошо. В смысле, избавление от неё. Я с готовностью подставила спину. Кнез поднял мне топик, едва касаясь, провёл подушечками пальцев вдоль позвоночника.
— Может быть немного больно, — предупредил он.
— Да…, - пока мне очень даже хорошо, ведь кнез пришёл.
Между лопаток легло что-то прохладное.
— Блокиратор? — уточнила я.
— Он самый.
Укол. Я прикусила губу, чтобы не вскрикнуть, сжала в кулаках край подушки.
— Сейчас, — успокаивающе протянул кнез. — Почти… Рану только обработать осталось.
Спину защипало. Кнез прижал ладонь, кажется, с салфеткой, подержал, отпустил:
— Вот и всё. Можешь вставать.
— Всё, точно?
Кнез усмехнулся и продемонстрировал прозрачный, вероятно, стеклянный футляр, в котором лежала моя метка, мучившую меня гадость я узнала с первого взгляда. Кнез убрал футляр во внутренний карман и кивком указал на лежащего на полу мужчину. Я застыла — покупатель лежал, раскинув руки, и таращился невидящим взглядом в потолок. Убила-таки… Туда и дорога, но я стала убийцей…
— Вот зачем? Ты хорошо осознаёшь, что натворила? — голос кнеза прозвучал устало. — Ментальное внушение на смерть подданному короны.
Я неожиданно для самой себя вспылила:
— Надо было дать ему… сделать всё, что он хочет?!
Нет, он серьёзно? Тут творится беззаконие, а я не должна себя защитить?! Да пошло оно!
Меня затрясло от злости, от вновь накатившего чувства полнейшей беспомощности. Я всхлипнула. Нервы окончательно сдали.
— Можно было усыпить…
Говорить, что я пыталась, что я, чтобы справиться, ауру себе в клочья порвала, не стала. Снова всхлипнула.
— Вот не реви только! Ладно, неправ, согласен. Сам бы убил… по-другому. Да не реви же, разберусь. Первое преступление ты всё-таки против меня совершила. Можно настаивать, что у меня приоритетное право…
Я уже не слушала, уткнулась в чёрный бархат. Серебряное шитьё чуть оцарапало нос. Я позорно разревелась. Кажется, кнез требовал, чтобы я прекратила, уговаривал, успокаивал, что-то обещал. Я не реагировала, я выплакивала кошмар, в котором существовала с самого попадания в Зазеркалье, и мне впервые подумалось, что Фортуна, наконец, всё-таки, улыбнулась мне.
Земля ушла из-под ног. Я охнула, крепче вцепилась в кнеза и получила в лицо новую порцию воды, на сей раз ледяной.
— Ты не хотела успокаиваться по-хорошему, — невозмутимо пояснил он. — А ночь на исходе.
— Простите…
— Ты тоже извини. Мне не следовало требовать от тебя невозможное. Ты как? Он тебя не трону ведь?
— Не успел. Я… убила.
— Вот и хорошо. Давай, я принёс тебе одежду. Одевайся, и будем выбираться.
Я послушно кивнула. После истерики, вещи надо своими именами называть, я чувствовала приятное опустошение. Почти никаких эмоций, никаких сомнений. Раз кнез за мной пришёл, значит заберёт. Можно расслабиться, довериться. Кому, как не ему? Хотя я и не знаю о нём ничего…
Первым делом я допила воду из графина. Провела ладонями по лицу. Так, кнез сказал одеться. Надо исполнять. Ночь, он сто раз прав, не бесконечна. В свёртке я нашла тёмно-серое глухое платье и большой квадратный платок, видимо, волосы прикрывать.
— Я готова.
— Хорошо, — кнез без видимых усилий взвалил труп на плечо.
