Я вытащила из конверта лист с заданием, вчиталась в текст, перечитала, не веря своим глазам.
— Да он издевается! Так не честно!
Я была права, когда решила, что господин Флэт даст задание неоправданно завышенной сложности, и, чего уж скрывать, предвкушала трудный ребус. Но сейчас я чувствовала сплошное разочарование. Я ожидала чего-то заковыристого, мозголомного, а тут…
— Что именно нечестно? — в вопросе прозвучали отчётливые ехидные нотки.
— Задание нечестное! Контора специализируется на бытовых артефактах, а он хочет, чтобы я изготовила артефакт, реагирующий на колебания Астрала! Да с таким заданием даже Крайт не справится. Хотя Крайт как раз справится, — сникла я. — Вот старший артефактор грана Тониас — точно нет.
И тут до меня дошло, что я отвечаю неизвестно кому. Голос хоть и женский, но совершенно точно не граны Мириан. По спине пробежал холодок. Я медленно обернулась, но никого не увидела. В комнате было по-прежнему пусто.
— Значит, грану Тониас также уволят, — продолжал голос как ни в чём не бывало.
— С кем я говорю?
Я вертела головой, пытаясь определить источник звука.
— Вниз посмотри, — подсказали мне насмешливо.
Я опустила взгляд. Над кучей хлама, в паре сантиметров над поверхностью парила купленная на барахолке страшенная маска.
Широкая деревянная морда, непропорциональная, лобастая, толстогубая. Глаза вытаращены, клыки растопырены, у висков изображены чуждые чудовищному образу миниатюрные крылышки. Маска плавно опустилась на сваленные на полу вещи, уставилась незрячими глазами в потолок, и я засомневалась. Она точно парила пару секунд назад?
— Что истуканом застыла? — проворчала маска.
Я продолжала на неё таращиться.
— У-у-у…, — маска вздохнула совсем по-человечески.
— Т-ты… ты… а… У меня галлюцинации? — самое логичное, что я могу предположить. На фоне недосыпа и не такое привидится.
Маска выразительно фыркнула.
— Но ты же вещь, неодушевлённый предмет!
— Сама ты неодушевлённая, — обиделась маска.
Я окончательно растерялась:
— Как такое возможно?
Маска вздохнула совсем уж горестно:
— Ты что, никогда про одушевлённые артефакты не слышала? И после этого ты ещё считаешь себя мастером?!
— Я не считаю себя мастером. Я закончила захолустное училище, я ремонтирую бытовые артефакты. Конечно, я не знаю про одушевлённые артефакты! Откуда бы? Подобное, уверена, редкость редчайшая. Если зельевар специализируется на краске для лица, ты же не будешь требовать от него отвар от простуды?
— Конечно, нет. Я же маска. У меня не бывает простуд.
Какой абсурд…
Маска спокойно лежала, ничего на происходило. Потихоньку первая настороженность сменялась любопытством. Удачно я вчера на барахолке покопалась, очень удачно.
— Почему ты раньше молчала, а со мной заговорила?
— Потому что ты напоила меня кровью.
Сердце пропустило удар. Действительно. Вчера я оцарапалась о клык до крови, сегодня укололась веером, который по словам продавца, идёт с маской в комплекте. Получается, торговец не врал. Вот я влипла.
— Ты…
Маска перебила:
— Сильва моя, давай мы отложим эту несомненно познавательную для тебя беседу. Разве ты не хочешь выполнить заказ господина Флэта к сроку?
Совсем забыла. Я подняла с тумбочки листок с описанием задания, покосилась на маску:
— Ты мне поможешь?
— Подскажу.
Я качнула головой:
— Знаешь, я не верю в бескорыстную помощь. Что я буду тебе должна?
— Что-то поздно ты спохватилась. Договор между нами уже заключен. Он заключен с того самого момента, как ты дала мне свою кровь.
— К-как?
— Можно подумать, ты первый раз заключаешь договор, условий которого не понимаешь.
Упрёк совершенно справедливый.
Бесплатно в нашей стране можно получить только начальное образование, милостью Его Величества в школах при королевских сиротских приютах. О будущем я задумалась рано. В шлюхи идти я не хотела, в поломойки — тоже. Единственный способ выбиться в люди — получить нормальную профессию. И я наивно грезила о подвигах, мечтала как в ореоле магии и славы получаю Звезду Зари. Боевые маги богаты, их уважают, их боготворят. Я даже попыталась поступить в военную академию. Не люблю вспоминать ту историю… Мечты разбились, разлетелись ранящими осколками, зато я трезво оценила свои возможности и поступила в артефакторское училище, и я была искренне рада ровно до того момента, как мне предложили сделать первый взнос, а банк в образовательном кредите отказал. И я ухнула в пучину отчаяния. Когда неприметный невероятно вежливый мужчина предложил мне оформить займ через него, я не колебалась. Что я тогда, в пятнадцать лет, понимала? Мужчина поймал меня в коридоре училища у секретариата, так что у меня и тени сомнения не возникло. Своё участие он объяснил просто: он готов рискнуть, потому что проценты у него в два раза выше банковских. Я поверила.
Собственно, мужчина не солгал. Обещанная сумма до медяшки была переведена на счёт училища, я получила отсрочку в платежах на срок обучения. Поначалу проценты меня мало волновали. Я с первого же месяца учёбы подрабатывала: меняла в артефактах пустые накопители на полные, позже стала брать более сложные заказы, за три года скопила на первые несколько платежей.
Накануне получения диплома меня пригласили в канцелярию к ростовщику. Ничего необычного, хотят напомнить о долге, убедиться, что я готова начать выплаты. Я шла совершенно спокойно. Даже принарядилась, чтобы произвести благоприятное впечатление. В канцелярии меня встретил отнюдь не ростовщик. Вёрткий тип, представившийся секретарём подвёл меня к грузной потной туше, растёкшейся по дивану. Сидящий выпятил губу, причмокнул.
— Покрутись.
— Что?
Я отступила на шаг, хотела вообще развернуться и уйти, но вёрткий ухватил меня за плечо:
— Делай, как твой господин сказал.
— Что?!
Туша пришла в движение. Самозваный господин протянул ко мне руку. Толстые короткие пальцы походили на червей.
— С норовом кобылка, необъезженная. Мне нравится, — он булькающе хрюкнул. — Покупаю.
— Да что вы себе позволяете! — возмутилась я, дёрнула плечом.
Вырвалась, отскочила, прижалась спиной к стене. Точнее, вёрткий позволил вырваться.
Туша расхохотался, вёрткий подхватил.
— Деточка, побольше уважения к тому, кто выкупает твой долг, — отсмеявшись, самодовольно протянул Туша.
Я опрометью бросилась на улицу, и мне не препятствовали.
