Да, Ершов любил спецэффекты… А она была молодой и безмозглой дурой, которая купилась на всю эту мишуру. И глупое счастье её оказалось пустышкой в красивой обёртке и действительно продлилось очень и очень недолго…
22
Про первую измену мужа Рите стало известно, когда со дня свадьбы не прошло и года. Была ли она на самом деле первой? Сейчас Маргарита была почти уверена, что нет.
Хотя, казалось, Руслан тогда был искренне подавлен. Он слёзно молил о прощении, клятвенно заверял в том, что всё случившееся абсолютно ничего для него не значит, что это алкоголь, стечение обстоятельств, внезапно попутавший бес, вспышки на Солнце, что угодно, только не его реальное желание. Разыграл целый спектакль, чуть ли не на коленях ползал и волосы на себе не рвал! Устроил театр одного актёра…
А Рите просто было больно. Физически больно — словно сердце выдрали из груди раскалёнными щипцами, и потоптались потом по нему грязными ботинками. А ещё было противно. И стыдно. Особенно — признаваться во всём родным. Да и не только родным… Казалось, что все только и будут, что тыкать пальцем на неё за спиной и смачно обсуждать детали, каждый раз привирая и придумывая всё больше и больше отсебятины. А ещё жалеть: кто-то искренне, кто-то снисходительно, а кто-то и вовсе злорадно. А что для неё, ещё вчера восторженной, влюблённой и бесконечно счастливой девушки, было хуже, чем чья-то гадкая жалость? Чем фальшивые ободряющие улыбки тех, кто ещё недавно завистливо смотрел на их с Русланом молодую и красивую пару?
И она промолчала. Нет, не простила, так и не смогла. Но не стала со скандалом уходить из дома или, наоборот, вышвыривать вещи муженька из его же квартиры, где они проживали после свадьбы. Сначала было тяжело, но Руслан стелился шёлком у её ног, был внимателен и обходителен, с пониманием относился к её обвинениям и обидам, казалось, искренне раскаивался…
Три года. Их брак продлился три года, и только первые полгода Маргарита была действительно безоглядно счастлива. Уличив мужа во второй раз уже через несколько месяцев после первого, она даже не удивилась. Ершов оказался ходоком. Из тех, кто, перешагнув однажды эту грань, уже не может держать себя в узде, да и не особо пытается.
Почему она терпела? Почему не подала на развод сразу же? Потому что она его любила… Больной, токсичной, убивающей её саму любовью. Любила и ничего не могла с собой поделать, несмотря на всю боль, что ей принёс и продолжал приносить этот человек. А ещё верила, что выносить сор из избы — последнее дело… Ходила на работу, скрываясь за личиной холодной невозмутимости. Отдалилась от семьи, не желая никого посвящать в свои проблемы и переживания. Терпела, воя по ночам в подушку, когда муж в очередной раз не приходил ночевать домой. В глубине души не веря, что Руслан опомнится, изменится, но всё же безнадёжно надеясь на это. Глупая, ждала чего-то свыше, способного повлиять на её мерзавца-мужа. Несмотря ни на что, хотела забеременеть и родить ему ребёнка. Не получилось, несмотря на полное отсутствие проблем со здоровьем. Бог уберёг. Или стресс, если смотреть более реалистично.
Надо отдать Ершову должное — если закрыть глаза на постоянные измены, он был вполне себе примерным мужем. Любящим, заботливым, внимательным, не жадным. Его обожали мать и сёстры Риты — он смог очаровать их всех! И только отец неодобрительно поджимал губы, когда тот раз за разом безуспешно пытался “задружить” и с тестем… Стоит ли говорить, что когда терпению Маргариты всё же пришел конец, и мать, и даже Карина с Алиной дружно стали отговаривать её? Они искренне считали, что Рита слишком преувеличивает, что бросать такого мужика — успешного, обеспеченного, привлекательного, заботливого — уму непостижимо! Ну подумаешь, оступился… Главное же — признал свою ошибку, раскаялся! Да, они не знали всего… И до сих пор многого не знают — Рита была не из тех, кто любит смаковать подробности личной драмы. Достаточно было уже того, что близким стал известен сам факт измены, а детали были не столь важны… Впрочем, поняв, что она настроена серьёзно, родные всё же поддержали её — несмотря ни на что они были настоящей семьёй, и за своих стояли горой.
— Он ведь тогда не по собственному ушёл, — вырывая её из воспоминаний, прервал вновь затянувшуюся паузу Павел, — хотя всё было обставлено именно так. И морду я ему таки начистил, — улыбнулся злорадно. — Не так сильно, как хотелось бы, и тем более — как он того заслуживал, но немного пара выпустить удалось.
Маргариты не без удивления глянула на мужчину, сидящего рядом:
— О сколько нам открытий чудных… Вы же дружили. Неужели ты не знал о его… — она усмехнулась и сделала красноречивый жест рукой, не став договаривать то, что без слов было ясно.
— К тому времени от нашей дружбы остался один лишь пшик. И нет, долгое время я действительно ничего не знал — после вашей свадьбы наше с ним общение довольно скоро сошло на нет.
Почему-то Рита была уверена, что Стрельцов сейчас был предельно честен. Раз уж случился этот разговор, этот первый и наверняка последний в их жизни раз, когда они обсуждают то, о чём она думать себе запретила, не то, что говорить, то был ли смысл юлить и не договаривать?
— Я практически перестал кутить в любую свободную минуту — занял отцовский пост, работа поглотила “по самое не хочу”. Чему я, собственно, был только рад. Да и Рус, как семейный человек, тоже поумерил свой пыл… Хотя, по большому счёту, должен был вовсе о нём забыть, — неодобрительно хмыкнул Стрельцов. — В общем, дорожки наши разошлись, я этому абсолютно не препятствовал, и пересекаться мы стали в основном только в рабочее время… — он замолчал на полуслове.
— Но?
— Но… рано или поздно всё тайное становится явным, — Павел чуть виновато посмотрел на Маргариту, будто во всём произошедшем была и его вина.
— Договаривай, Стрельцов. Раз уж начал.
— Да, собственно, договаривать особо нечего. Я обещал выпнуть Ершова из “Аскеллы” и устроить весёлую жизнь, если он тебя обидит — и я это сделал. Жаль, что узнал поздновато… Нет, конечно, я не слепой, и подозревал, что у вас с ним не всё в порядке. Но это были ваши дела, и лезть в них я не собирался. К тому моменту я решил, что все мои чувства к тебе — благополучно забытое прошлое, что я переболел и перебесился, способен жить дальше, не засматриваясь на чужую жену, и наслаждаться тем, что имею. А имел я немало! — усмехнулся он. — А ты… ты была просто моим работником — хорошим работником, это важно! — и этим моё присутствие в твоей жизни должно было ограничиться. Но Рус сам решил, что всё будет по-другому… Когда во время одной из совместных командировок по старой дружбе неожиданно меня кое во что посвятил…
— Да к чёрту его, Паш! — внезапно выдала Рита, прерывая Стрельцова, не желая больше вдаваться в подробности и решительно прогоняя воспоминания, приносящие ей неприятные эмоции. — Я не собираюсь никого винить, а тебя — в особенности. Я сама была безмозглой дурой, и я это признаю. Я могла бы покончить со всем разом, но я тянула резину, глупо надеясь на то, что человек изменится. Но люди не меняются, — она внимательно посмотрела на собеседника, и взгляд её был полон грусти и какой-то щемящей тоски.
