— Не делай этого, — решился подать голос Лёха.
— На всё воля Аллаха, — философски ответил Саид, даже не повернувшись в его сторону.
— Если бы твой Аллах этого хотел, он бы взял твою жизнь ещё вчера, вместе с жизнями твоих близких.
— И почему же он этого не сделал?
Лёха растерялся.
— Я не знаю, — отозвался он после паузы, — может, потому, что ты ещё не выполнил всего, что тебе было предначертано.
Саид ничего не ответил, но автомат убрал. Впрочем, обоим было не до философских рассуждений. Ещё до рассвета снова начались обстрелы с двух сторон, а они, люди из противоположных лагерей, противники, которые никогда не должны были оказаться вместе, боролись за выживание плечом к плечу. Оказавшись зажатыми между чеченскими боевиками и Лёхиным военным подразделением, они два дня провели, спасаясь от тех и от других, борясь за жизнь из последних сил. Оба знали непонаслышке, что ничто так не заставляет ценить жизнь, как борьба за эту самую жизнь.
# # #
Лёха присел на деревянную лавку, опустил топор на землю и закурил, поглядывая на вольер. Там всё никак не успокаивался Рамс — питомец его лучшего друга.
— Спасибо за помощь,
— Не за что, — хмыкнул он, — обращайся ещё.
— Думаю, больше не потребуется, — ответил Саид, вспоминая горящие злостью глаза этой женщины.
Он долго наблюдал за ней в повседневной жизни. Видел пустоту в них, когда она была одна. Видел, как они искрились счастьем, если рядом с ней находилась её дочь. Но такой ярости и решительности в её взгляде, как сегодня, Саид не видел ещё никогда. Это не они её, это она бы не задумываясь порубила их на части.
— Красивая баба, — многозначительно изрёк Лёха, нарушая воцарившуюся тишину. — Жаль, что замужем.
Насчёт первого Саид был солидарен. Когда он облачался в джинсы, член стоял колом. Может, стоило её всё-таки трахнуть? Хотя Лёха бы на такое не подписался: джентльмен, блять, удачи. Договор был только напугать. И то согласился скрипя сердце.
В памяти Саида против воли отпечаталась эта растрепанная фурия в разорванной рубахе на голое тело. Его рубахе! Когда он решил её растормошить, выдернуть из вакуума, в котором она находилась последние три дня, то не предполагал даже, что эта женщина может его чём-то зацепить. Женщина… Это баба его заклятого врага! Всё в ней его раздражало.
— Ты знаешь, как я отношусь к вашим бабам, — Саид тоже закурил, поглядывая на Рамса.
Это Лёха, безусловно, знал. Монахом его друг не был, но и не уважал женщин, в которых чей-то член побывал до него. Пользовался ими и выбрасывал, так же как и использованный презерватив. В Лёхином мире, где девственность не представляла никакой ценности, Саид был чужим. С другой стороны, он мог бы взять жену из своей страны, по примеру Данилы завести семью, детей. Но и семьи Саид больше не хотел.
— Тут другое, брат, — возразил Лёха. — Она замужняя женщина.
— Объедками с чужих столов я тоже не питаюсь, — упрямо покривил душой Саид.
Лёха снова хмыкнул.
— Ладно, Саид, пора мне. Данила в отъезде, а Сашка приболела, что-то с гландами. Ася с ней к доктору поехала, обещал встретить.
— Езжай, встреть, — Саид выкинул обгоревший фильтр и поднялся с лавки.
Подождав, пока друг сядет в свой внедорожник, он закрыл ворота и выпустил из вольера пса, который тут же пулей бросился к дому. Пёс лаял и кидался на дверь, запрыгивая на неё передними лапами. Приблизившись к своему питомцу, Саид присел и потрепал того по голове:
— Я знаю, друг.
Усмехнувшись, он подхватил пустое ведро и потянул за ручку. Дверь слегка приоткрылась внутрь, а в следующий момент Саид прижал ею Владу к стене. За неимением топора, она позаимствовала на кухне сковородку и, притаившись за дверью, ждала появление хозяина.
К несчастью для неё, слух у Саида был не хуже, чем у Рамса. Как Влада ни ыталась производить как можно меньше шума, он отчётливо услышал слабое звяканье звеньев цепи прямо за дверью.
*Алла?ху Aкбар — «Аллах — велик!» или «Аллах — величайший».
Глава 14.
Эта женщина бесила Саида. Бесила, но вместе с тем притягивала. Трудно было не согласиться с очевидным — именно она задела какие-то пусковые рычаги в его голове. Зацепила нечто такое, что теперь лезло из самых тёмных глубин его сути, нарушая собранность и контроль, на создание которых он потратил столько времени. Саид думал о ней. Он даже ловил себя на том, что разглядывал её, когда она этого не могла видеть. И это злило его до чёртиков! Он злился на неё за то, что зацепила его сильнее, чем он сам мог бы позволить. За то, что будоражила его воображение. За травящий душу запах, её запах, от которого крышу срывало.
И чем больше Саид терял контроль над ситуацией, тем больше поддавался власти неконтролируемой ярости. Собранность и организованность с её появлением шли чертям под хвост!
Женщины в его жизни были чем-то очень мимолётным. Они появлялись впопыхах и так же стремительно исчезали. Никому из них он не позволял залезть себе в голову и настолько глубоко проникнуть в мысли.
Так же должно было быть и с ней. Вот только с ней всё было иначе: Саид хотел эту женщину и прятал собственную слабость за грубостью. Он толкал её, когда та стояла на его пути. Хватал за шею или за волосы, чтобы выгнать назад в отведённую ей комнату, как только она появлялась за её пределами. И она старалась лишний раз не высовываться. Улучала момент, чтобы сходить в ванную, когда думала, что он её не видит. Наивная. Он всегда знал о её передвижениях по дому. У Саида был абсолютный слух: звон звеньев цепи или скрип пружин её кровати он слышал, даже будучи на улице. Тем более, что в погожие летние дни он оставлял окно открытым. Он часто наблюдал за ней на мониторе своего макбука или телефона. Камеры у Саида были по всему дому, и в её комнате тоже. Одна находилась в замочной скважине её гардероба, давая обзор на кровать и подоконник, на котором она так любила сидеть. Вторая — в дырке для люстры на потолке. Как ни странно, ни ту, ни другую она так и необнаружила. Саид видел, как она спит, как одевается после душа и расчёсывает волосы. Ему нравились её волосы, как и её белая, похожая на мрамор кожа. Она и сама была красива той холодной изысканной красотой богини, высеченной из мрамора. К которой нельзя даже прикасаться, потому что её величие и надменность подавляют, превращая мужчину в его жалкое подобие. И Саид противостоял её воздействию как мог.
