Взяв сковородку на изготовку, я прижалась к стене. Проклятая собака лаяла, как заводная, лишая возможности определить на слух приближение врага. Наконец, дверная ручка дрогнув, начала неспешна поворачиваться — слишком медленно для моих расшатанных нервов. Казалось, даже сердечный ритм замедлился.
«Ну давай же»! — мысленно подгоняла я гостя.
Снаружи что-то стукнуло, будто кто-то поставил на пол жестяное ведро, а следом дверь начала медленно открываться.
А затем случилось нечто невообразимое! В образовавшуюся щель вдруг влетело что-то большое и круглое, и я по инерции дёрнулась вперёд. Ведро с грохотом покатилось по полу а дверь резко распахнулась, зажав меня в тиски!
— Пусти! Больно! — закричала я, поджимая счёсанные пальцы на ногах.
Сковородка полетела на пол, а я ладонями пыталась хоть немного отодвинуть проклятую дверь. Да легче скалу отодвинуть! Как я не старалась двигаться бесшумно, этот псих должно быть услышал позвякивание дурацкой цепи!
— Да отпусти же! Тварь! Садист! Чтоб ты сдох, сволочь! — заскулила я, уже не сдерживая слёз.
Наконец, тиски ослабли. Красавчик захлопнул дверь и подошёл вплотную, зажав между собой и стенкой.
«Слишком близко», — поняла я, с досадой смотря на его спокойную морду.
— Боль — это хорошо, — прокомментировал он мои слёзы. — Если есть боль, значит, ты ещё жива.
С этими словами он отстранился и направился в кухню. Ну как, в кухню. Сразу за входной дверью находилось просторное помещение, служившее как прихожей, так и гостиной, и кухней. В одной его части был кухонный угол, а чуть поодаль – обеденный стол.
— Тоже мне философ! — прошипела я, направившись за ним следом, похрамывая и звеня цепью.
Пока он, голый по пояс, рылся в холодильнике, я смотрела на его широкую спину, могучую шею и короткостриженый затылок, лихорадочно соображая, как мне вырубить эту тушу. Слава Богу, хоть штаны натянул, эксгибиционист хренов!
Эмоции и подскочивший адреналин били наотмашь, и я не умела настолько владеть собой, чтобы этого не показывать. В попытке хоть немного успокоиться, я застыла у прямоугольного стола и нервной хваткой вцепилась в столешницу.
— Есть будешь? — поинтересовался Красавчик, не отрываясь от осмотра холодильника.
— Буду, — буркнула я.
При упоминании о еде мой желудок предательски заурчал, напоминая и мне о том, что уже давно работает вхолостую.
— Сковородку принеси.
— Сам принеси.
— Значит, на обед будет каша, — глубокомысленно изрёк этот псих, доставая из шкафа пачку овсяных хлопьев. При этих словах к злости и отчаянию прибавилось ещё и огромное, всепоглощающее разочарование.
— Сейчас принесу, — через силу выдавила я из себя, не сдвинувшись ни на миллиметр.
Одному Богу известно, как тяжело мне дались эти слова. Чертыхнувшись под его скептическим взглядом, я всё-таки похромала назад к двери. Только сейчас я ощутила, как зверски голодна. И когда этот тип поставил передо мной тарелку с румяным омлетом, я набросилась на еду, проглатывая куски, не разжевав до конца.
— Не глотай так быстро. Ты три дня ничего не ела, — произнёс он, наблюдая за мной.
Показав ему под столом средний палец той самой рукой, на которой был кованый браслет, я продолжила стремительно опустошать тарелку. Как и следовало ожидать, в какой-то момент мой желудок сыграл со мной злую шутку, и я еле успела добежать до санузла. Благо, уже знала, где он находится. Туалет и ванная здесь были соединены. Дурацкая цепь мешала закрыть дверь, а это означало, что уединиться тут не представлялось возможным. Сволочь!
— Ну и что дальше? — поинтересовалась я, вернувшись за стол.
— Дальше уберёшь посуду и будешь тихо сидеть у себя.
— Я не об этом. Не буду даже спрашивать, что это было там, в комнате. И так видно, что вы на пару с дружком больные на голову люди. Или, скорее, нелюди. Меня интересует, что будет со мной дальше? И где сейчас моя дочь?!
Молчание напрягало, и я нехотя подняла взгляд на его отвратную рожу. Тёмные, прожигающие насквозь глаза перехватили мой взгляд и держали его, не позволяя отвернуться. Создалось впечатление, будто в сокровенные мысли проникли.
— С твоей дочерью всё отлично, — его голос стал низким и хриплым, — насколько мне известно, её вернули отцу.
— Честно? — я аж подскочила на стуле.
Красавчик лишь пожал плечами, демонстрируя высшую степень пофигизма.
— Это не моя печаль. Моё дело следить за тем, чтобы ты не загнулась раньше времени. Поэтому есть будешь три раза в день, и из отведённой тебе комнаты без особой надобности не высовываешься. Сидишь тихо и предвкушаешь радость от предстоящей встречи с мужем.
При мысли о Владе я растерялась. За всё время о своём муже я ни разу так и не вспомнила. К чёрту! Главное, что с Женькой всё в порядке… Надеюсь. Другого выхода, как верить этому психу, всё равно не было.
— Я хочу позвонить, — твёрдо произнесла я. — Если она, как ты говоришь, с отцом, то я хочу в этом удостовериться.
— А что ты ещё хочешь? Может, в круиз? Я тебе не муж, чтобы исполнять все твои хотелки. Пока с ним серьёзные дяди не договорятся, ты сидишь смирно и не бесишь меня своими глупыми желаниями.
Сказав это, он откинулся на спинку стула и со скучающим видом отвернулся, давая понять, что разговор закончен.
— А-а-а, — понимающе протянула я. — Ну да. А до той поры, я останусь с тобой, Красавчиком, в этом сарае одна? Или дружок к нам присоединится?
Специально или неосознанно, но одной репликой я не только оскорбила его жилище (если он, конечно, действительно здесь живёт), но ещё и высмеяла изуродованное лицо. На левой стороне, ближе к виску, его лицо украшали старые шрамы. Сами по себе они были блёклыми, похожими, скорее, на шрамы от ожогов, но даже невооружённым взглядом можно было определить повреждённый лицевой нерв, об этом говорил характерный прищур. Впрочем, к его гадской и циничной натуре он очень даже подходил.
Секунда, и этот псих схватил меня за шею, притянул к себе и зашипел прямо в лицо:
— Ты ещё более тупая, чем я думал. Что именно тебе не понятно в фразе «сидеть тихо и не бесить меня»?
Говоря это, он потащил меня в отведённую мне комнату, сомкнув пальцы на моей шее. Вцепившись ладонями в его руку, я пятилась на носочках, еле доставая ими до пола. Наконец, он втолкнул меня внутрь, и я упала на пол, больно ударившись бедром. Рубашка задралась до неприличия, обнажая весь правый бок.
— И оденься наконец, — добавил он со злостью перед тем, как оставить меня одну.
Глава 2.
За несколько дней до этого…
Утро началось со звонка будильника. Солнце уже ярко светило, и день обещал быть отличным. Кто сказал, что понедельник тяжёлый день? Лично я понедельники люблю всем сердцем! Потянувшись и жмурясь от яркого летнего солнышка, я встала с постели и направилась в душ.
