Когда они уперлись в тупик, Кара решила, что все кончено, но неожиданно Максимилиан зашевелился и даже заговорил.
— Это... дверь. Холод идет… Помоги, - с помощью девушки он подошел к каменной плите, преградившей им путь, пошарил руками. Тяжело дыша, поднялся на цыпочки. Потом провел рукой по боковым стенам. Удовлетворенно хмыкнул. Отдышался, а что-то потянул и на что-то надавил. Кара ахнула. Они оказались в часовне, где несколько дней назад повенчали их с Себастьяном. Через узенькое оконце лился слабый лунный свет. Вполне достаточный, впрочем, чтобы узнать помещение.
— Тут безопасно. Останьтесь до утра, - распорядилась Кара.
Преподобный устало опустился на лавочку.
— А вы?
— Мне нужно вниз. Нельзя, чтобы меня считали погибшей.
— Сейчас около полуночи… Уйдете - станете погибшей, - Максимилиан задрал голову, пытаясь отдышаться после слишком длинной фразы.
— Не стану. Оставайтесь здесь, - не дожидаясь ответа, Кара развернулась и, спотыкаясь, побрела по знакомому маршруту к выходу из замка. Предстояло еще спускаться вниз. И оставалось только молить Бога, чтоб ее не выследил кто-нибудь из вампиров. Преподобный говорил правильно - следовало обождать в часовне до утра, отдохнуть, но предчувствие неотвратимой беды толкало Кару в спину, заставляя совершать очевидную глупость.
Глава 19. Навстречу судьбе
Ночью, ближе к полуночи, Себастьян неожиданно очнулся. Открыл глаза, попытался подняться, но со стоном опустился обратно на шкуры, которые заботливо набросали на мягкий и теплый лапник.
Монсеньор, по-прежнему сидевший рядом с ним, тотчас поднес к его губам флакон с маковым настоем. Себастьян отвернулся.
— Нет, - ответил он. - Позовите Кару.
— Она спит.
— Разбудите, - голос оборотня звучал почти твердо.
— Тано...
— Где она? Ее нет здесь.
— С чего ты…
— Ее здесь нет, - упрямо повторил Себастьян. - Если бы она была здесь, то находилась бы рядом. Где Кара?
— Ты так в ней уверен...
— А вы - нет?
— Тано, мне очень жаль.
— Что… жаль? - оборотень закрыл глаза и сжал челюсти так, что заходили желваки под кожей.
— Она осталась в пещере.
— Как… осталась? Она была с Мартином и Роберто.
Кусая губы, Себастьян сел на шкурах. Его лицо побелело от боли.
— Она сбежала от них. Бросилась к тебе, как мне говорили.
— Ее не было рядом. Я бы знал.
— Меня там не было. Сужу лишь по докладам.
— Роберто! - заорал Себастьян. В его голосе слышался нешуточный гнев. Шуметь рядом с обителью вампиров было глупо, но, похоже, ему было на это сейчас наплевать.
Поглядев на виноватое лицо подчиненного, Тано сжал кулаки.
— Как она погибла?
— Я не знаю, - покачал головой Роберто. - Она просто сбежала.
— Она бежала к тебе. Я пытался догнать, но глыба упала и… - сказал подошедший следом Мартин, показывая на обмотанную тряпкой голову.
— Как. Она. Погибла?! - с нажимом повторил Себастьян, делая ударение на каждом слове.
— Мы не знаем. Этого никто не видел, - признался Роберто.
— Значит, она могла уцелеть.
— Мы пытались разгрести завал. Это невозможно. И за неделю не убрать. Себастьян, ее больше нет. Смирись, - тихо сказал монсеньор.
— Она может ждать нас там… В темноте...
— Тано. Выпей, - оборотень посмотрел на протянутый ему серебряный флакон и выбил его из руки великого инквизитора.
— Нет. Мне нужно уйти.
— Сегодня ты никуда не пойдешь, - черные бездонные глаза великого инквизитора встретились с такими же черными яростными глазами Себастьяна.
— Не вам решать, - прорычал оборотень. Человеческая фигура тускло засветилась, ее очертания начали на глазах смазываться. Медведь, прихрамывая, побрел прочь в сторону темнеющего входа в пещеру.
— Тано! Остановись!
Зверь даже ухом не повел.
— Винсенте, быстро сопровождение, - громко распорядился монсеньор. В тот же миг дюжина братьев, похватав оружие, ринулась следом за Себастьяном. Прошло в общей сложности около часа, прежде чем зверь вышел обратно. Он с трудом переставлял лапы. На почтительном расстоянии от него шли братья.
Медведь вернулся на постеленные шкуры, лег и закрыл глаза. Подошел Винсенте, попытался что-то выговорить Себастьяну за неподобающее поведение, но монсеньор прогнал брата-командора. Сам присел рядом. Дотронулся до могучей лапы и некоторое время молчал.
— Тано… Я думаю, мы можем придумать способ, как вернуть тебя в крест. Ведь твой обет не был нарушен… Я еще не разучился наблюдать и делать выводы.
Мохнатое ухо шевельнулось, зверь поднял голову, принюхиваясь. Встал и похромал к границе огненного кольца. Из темноты на него сверкнули шесть пар глаз. Свора ждала свою жертву. Сегодня они знали - добыча не уйдет. Проклятье будет снято.
— Себастьян, остановись! - голос монсеньора звучал почти умоляюще. - Тано…
Зверь обернулся. Изобразил что-то вроде поклона и, с трудом оттолкнувшись от земли, перемахнул через стену пламени.
Запахло паленой шерстью. Раздался вой и дьявольские псы бросились в погоню. Эта ночь должна была закончиться их триумфом.
Нервное ржание Трамонтано Кара услышала еще на подступах к лагерю. Конь буйствовал, а его басовитый злой голос сложно было спутать с чьим-то другим. В лагере царила суета, хотя и непохоже было, будто там идут какие-то боевые действия. Кара держалась за бок и дышала через раз, с каждым сделанным шагом удивляясь, как надолго ее хватило после того момента, когда она решила, что все - больше не сделает ни шага. Пару раз она садилась прямо на пыльную горную тропу, прижимаясь спиной ко все еще теплому граниту и не двигалась какое-то время в тщетной попытке восстановить силы. Один раз заснула на несколько минут.
Где-то почти ползла, где-то шла. Еще в пещере ей стало больно наступать на ноги, потом Кара притерпелась к боли и перестала на нее обращать внимание. Вот только теперь в сапогах уже начало что-то хлюпать и, похоже, это была кровь. Само по себе ничего фатального, но очень не хотелось привлечь нежелательное внимание со стороны ночных тварей. Пока ей сильно везло - давно минуло полночь, но одинокой путницей никто не заинтересовался. До лагеря оставалось совсем немного и Кара, прикусив губу, почти побежала. Вот уже из-за деревьев стал виден свет костров. Задыхаясь, девушка влетела на участок, освещенный пламенем. Тотчас по ту сторону зазвенело оружие.
— Это я, Кара! - крикнула девушка, мечтая только о том, чтоб ее пустили погреться и дали хоть немножко отдохнуть.
