Я уже было собралась возмутиться, справедливо полагая, что лучше уж получу нагоняй от Адама за то, что вмешалась, чем за то, что бездействовала, когда его невеста наконец извлекла из стола фотографию в рамке и, установив её рядом с эбонитовой статуэткой, отстранилась, оценивая результат своей работы.
— Адам бука. Сказал, что не хочет лишнего хлама на своём столе.
Я поджала губы, чтобы не рассмеяться. Это было настолько в стиле босса, что даже сомнения не возникало — он сказал про её фото именно такие слова. Но приступ веселья быстро закончился. Вероника, подойдя ко мне вплотную, вдруг проговорила:
— Я могу на тебя положиться?
Я видела, что она скорее борется с собой, притворяясь, что испытывает ко мне дружеские чувства, но, видимо, ей было что-то от меня нужно. Какая-то помощь.
— Смотря что вы имеете в виду под словом «положиться».
Она растянула губы в насквозь фальшивой улыбке, оглядывая меня с ног до головы, после чего произнесла:
— На данный момент ты станешь тем человеком, с которым Адам будет проводить очень большое количество времени. Я предлагаю тебе стать моими ушами и глазами. Если вдруг тебе покажется, что он ведёт себя странно — просто скажи мне об этом, хорошо? В долгу я не останусь.
— Что значит странно? — уточнила я, едва удержавшись от вопроса: «Ещё страннее, чем обычно?».
— Ну, например… будет ездить на какие-то встречи, которые не запланированы у вас на день.
Она что, думает, что я буду шпионить за собственным боссом? Боссом, который не далее как пару часов назад предупреждал меня, чтобы я была ему преданной? Но вовсе не в этом крылась причина, по которой внутри меня родилось возмущение.
— Ты не подумай, что я толкаю тебя на что-то из ряда вон выходящее! Это всего лишь предосторожность, которая будет Адаму только на пользу.
— Я не понимаю…
— А тебе и не нужно понимать. В мире, где он вращается, нужно быть начеку. Адам порой способен заиграться, а ты… ты можешь стать тем человеком в тени, который будет всегда осведомлён обо всём. И этим поможешь и ему, и мне.
Я действительно ничего не понимала. Левандовскому угрожает опасность? Но почему тогда Вероника не поговорит с ним об этом лично? Боже, как всё запутано…
— Я ничего не могу вам обещать, Вероника, но если вдруг пойму, что Адам Данилович, как вы изволили выразиться, заигрался — обязательно приму меры.
Мысленно морщась от пафоса, которым были окрашены эти слова, я почувствовала себя в этот момент особенно никчёмной. Не успела и полдня отработать, а уже меры готова принимать относительно того, в чём не разбиралась от слова «совсем». Но Веронику, судя по всему, мой ответ в некоторой степени удовлетворил. Кивнув, она забрала свою сумку и, ни слова не прибавив, вышла из кабинета, оставив меня в полном смятении.
Это состояние охватило меня целиком к моменту, когда мне нужно было возвращаться домой. Я раз за разом прокручивала в голове то, что мне сказал босс, и то, что говорила Вероника, но не могла прийти к единому разумному решению. Рассказать Левандовскому о разговоре с его невестой? Не станет ли это поводом для их ссоры, в которой обвинят в первую очередь меня? Но не навлечёт ли моё молчание беду на Адама?
Ложась в постель с мигренью, я закрыла глаза и попыталась не думать ни о боссе, ни о его невесте, но получалось плохо.
Насколько же легче и проще была моя жизнь, когда я не была знакома с Левандовским! И в то же время — насколько скучной, безэмоциональной и тусклой. Решив, что лучше всего мне пока занять позицию наблюдателя и не вмешиваться в то, в чём я ничего не смыслила, я повернулась на бок, накрылась одеялом с головой, а через минуту уже крепко спала, надеясь, что хотя бы в мой сон доступа у босса нет и не будет.
Глава 5
Звонок Ники поздним вечером того же дня, когда Адам ездил по магазинам «Левандовски» с незапланированными проверками, застал его уже в постели. Бокал дорогого французского коньяка и вечерние новости по телевизору — такова была его сегодняшняя программа на вечер. Совершенно для него нестандартная хотя бы потому, что он был один. Но сейчас Адам хотел именно этого.
— Да, — он ответил на звонок неохотно и даже не собирался скрывать ноток недовольства, отчётливо прозвучавших в голосе.
— Привет, любимый, — нежно проворковала на том конце Ника.
Господи, как он ненавидел этот тон и эту фальшивую ласковость. И почему только раньше сносил все терпеливее?
— Здравствуй, — ограничился он коротким приветствием.
— Где ты сейчас?
— Дома.
— Один?
— Нет, в компании шлюх. Вызвал на дом. Десять штук. Оптом дешевле, как ты знаешь.
— Адам, не шути так!
— А с чего ты взяла, что я шучу?
Повисла тишина. Только ее возмущённое дыхание в трубке. Только терпкий, с небольшой горчинкой, вкус коньяка на его языке.
— Мы давно не были вместе, — наконец произнесла Ника. Ласки в голосе как не бывало, одно лишь недовольство.
— И?
— Хочешь, я приеду?
— Нет.
— Значит, действительно притащил к себе какую-то шлюху!
Он знал, что Ника ему ещё нужна. Но также он знал, что его это все достало.
— Ника, я не думаю, что тебя это касается, — его тон звучал предупреждающе, но она ему не вняла.
— Что? Вообще-то я твоя невеста!
— Вообще-то тебе прекрасно известна истинная суть наших отношений. Но если ты забыла, то я напомню: я делаю, что хочу, а ты делаешь, что я скажу. В обмен на высокий статус моей невесты и соответствующее ему положение в обществе, которым тебе так нравится кичиться.
— А что, если меня это больше не устраивает?
— Значит, меня больше не устраиваешь ты, — сказал он холодно и усмехнулся.
— Я думала, что мы поженимся, — в голосе Ники послышались истерические нотки.
— Ты верно заметила — ты думала. Я такого не говорил.
— Но ты не отрицал!
— Мне было так выгодно, — пожал плечами Адам.
— Ты меня использовал! — почти выкрикнула она.
— И это абсолютно взаимно. Ты ведь тоже охотно пользовалась моим именем. Так что не устраивай сцен. Мы оба знаем, что я для тебя — своего рода модный аксессуар, который так приятно выставлять на всеобщее обозрение. Но хорошего понемножку.
— Я тебе нужна… — Он ясно ощущал, как Ника судорожно ищет доводы в свою пользу. — Ведь скоро очень важный для тебя прием.
— Ты действительно думаешь, что мне некого будет на него взять? — В словах и тоне Адама сквозила неприкрытая насмешка.
— И кого же ты возьмешь? Одну из своих разукрашенных шлюх, которая даже не знает как себя вести в приличном обществе?
