Когда в прихожей раздался звук захлопнувшейся двери, я вздрогнула, чутко прислушиваясь к окружающему миру. Но мне ответом была лишь тишина. Значит, и дед не выдержал и ушёл, оставив меня наедине с моим горем. Что ж… пусть так оно и будет. Сейчас я вряд ли могла найти в себе душевные ресурсы даже на то, чтобы выйти из спальни.
Когда через время в дверь квартиры настойчиво позвонили, а следом – постучали с такой силой, что в прихожей посыпалась побелка, я всё же смогла заставить себя успокоиться, хотя, нет-нет, на меня накатывало желание рыдать до тех пор, покуда хватит слёз.
Нелепая и неправильная радость, родившаяся от предположения, что это мог быть Роберт, была нещадно изгнана из сердца. Но ненадолго. Я всё же решилась подойти и спросить, кто это был, и, стоило мне услышать голос Левицкого, требующего, чтобы я открыла, как меня окатило новой волной радости.
Стоило мне только распахнуть перед ним дверь, как он включил свет, и я поспешно отвернулась. Знала, что выгляжу сейчас откровенно плохо, да и не хотела, чтобы он видел моих слёз. Пусть и дальше думает, что я спала с ним исключительно из-за денег, а вышла замуж только чтобы получить их чёртовы акции, которыми я даже не знала как распоряжаться.
А следом он сказал, что не спал с этой дурацкой Анной. Точнее, не занимался с ней сексом, но это, в общем-то, ничего не решало. Он уже думал обо мне плохо и очень меня обидел, и я не знала, как с этим справиться.
– Разницу ощущаю, – буркнула я в ответ на тираду мужа, отворачиваясь, когда почувствовала пристальный взгляд Роберта.
Вообще нужно запретить законодательно быть таким – способным сбить с толку одним присутствием. И опять этот его чёртов парфюм, от которого у меня кружилась голова, окутал меня и развеял те мысли, которые мне казались разумными.
– И поздравляю. Тебе же лучше, если ты с ней не спал. Иначе можно подхватить что-нибудь неизлечимое. Сучий грипп, например.
– Что?
С выражения лица Левицкого можно было картину писать. Он изумлённо моргнул раз-другой, и я продолжила:
– Но остального это не отменяет, Роберт. Ты так просто ей поверил, обвинил меня во всём, а сейчас что?
– А сейчас я хочу, чтобы мы с тобой вместе всё исправили. Только ты и я.
– Да? И как же?
– Давай всё обсудим. Всё, что случилось с самого начала. Я просто очень хочу услышать, что ты со мной не из-за денег.
– Роберт, хватит!
– Что значит, хватит?
– Хватит уже о своих деньгах! О своих акциях и чёрт знает о чём! Мне это надоело!
– Извини, Таня, но у нас всё с самого начала пошло именно с них, если ты помнишь.
Неужели он ничего не понимал? Неужели для него было важным только это? Деньги, акции, выгоды…
– Помню. Но мне от тебя ничего не нужно. Ни денег, ни акций. Завтра же подпишу какие угодно бумаги – что отказываюсь от дядиного пакета, от твоего гонорара – всё, чтобы только ты был спокоен на счёт того, что твои средства останутся при тебе в полной неприкосновенности. А теперь убирайся!
Я принялась подталкивать Роберта в сторону так и распахнутой двери, пока он не одумался и снова не предпринял попытку остаться в квартире, и Левицкий машинально сделал шаг, запнулся о порог, но всё же оказался в общем коридоре.
– Убирайся куда подальше со своими деньгами! Я тебя люблю, слышишь? Тебя, а не твои деньги. И в эту дверь ты больше не войдёшь, так и знай!
С этими словами я захлопнула дверь, в которую Роберту больше хода не было, после чего сползла по ней спиной на пол и зарыдала пуще прежнего.
На то, чтобы начать себя ругать последними словами и жалеть о том, что я всё же выгнала Роберта, мне хватило минут двадцати. Я поднялась с пола, вернулась к себе в комнату и подбежала к окну. Выглянула на улицу, чтобы найти взглядом машину Левицкого, и не обнаружив её, тяжело вздохнула.
Наверное, я была дурой. Не позволила ему толком объясниться, не дала договорить. А он и не особо пытался! Но… в этом и был весь Роберт.
Усевшись на диване, я обхватила голову руками и уставилась в одну точку на ковре. Что я сейчас могла предпринять? Только если начать вызванивать Левицкого, чтобы сказать ему, что я всё же хочу с ним поговорить. И готова приехать куда он скажет.
Этот план показался мне наиболее жизнеспособным, и я уже было схватила телефон, чтобы набрать номер Роберта, когда снова раздался стук. На этот раз – в окно.
Я замерла, глядя на плотно задёрнутые шторы, за которым было ничего невозможно разглядеть. Но теперь-то это уж точно не мог быть Роберт, как бы мне того ни хотелось. Или мог?
Стук повторился, и я, вскочив с дивана, распахнула шторы и… воззрилась на хмурого Левицкого, который каким-то чудом оказался за стеклянной преградой окна.
– Что ты… как ты? – выдохнула я, распахивая одну створку, и пытаясь понять, каким образом Роберт парил в воздухе.
– Ты сказала, что в дверь мне хода нет. Пришлось в окно, – констатировал он, и тут я поняла, что никакого чуда здесь нет. За то время, что я рыдала и изобретала способы снова войти в стадию переговоров, Левицкий успел раздобыть пожарную машину с лестницей, которая и подняла его на нужный этаж.
– Ты сорвёшься! – испуганно пискнула я, когда Роберт взялся за подоконник и занёс ногу для того, чтобы перелезть в квартиру.
– И не надейся.
– Ты сорвёшься! – теперь уже истерично выдохнула и, схватив Левицкого за пальто, потащила на себя.
Дальнейшее случилось так быстро, что я ничего не успела понять. Я вдруг оказалась лежащей спиной на полу, а надо мной – на вытянутых руках – застыл Роберт. И ощущение его прохладной тяжести было непередаваемо приятным.
– Испугалась? – поинтересовался он с усмешкой.
– Дурак! – Я попыталась столкнуть его с себя и принялась ёрзать.
– Перестань немедленно. Иначе я тебя сначала трахну, а потом мы уже поговорим.
– Не самое плохое развитие событий.
– Вот как?
Он устроился так, чтобы ему было удобно опираться одной рукой на пол, другая же скользнула мне под футболку, заставляя вздрогнуть от контрастных ощущений. По телу пронеслась волна жара, а прохладные пальцы дарили совсем иное удовольствие.
– Да.
– И всё же. Сначала поговорим. Раз уж ты теперь никуда не денешься и не выставишь меня вон.
– Ты действительно посчитал, что я с тобой потому, что мне платит дядя? – задала я тот вопрос, который мучил меня больше остальных.
– Не буду врать. Да.
Я снова беспокойно заёрзала, когда Роберт стащил вниз бюстгальтер и принялся ласкать грудь. То сжимал сосок, оттягивая его, то убирал руку и тогда мне хотелось только одного – умолять его, чтобы он продолжал.
– Это ведь не так…
