Я недолго соображала, что это значит: паника захлестнула меня с головой. Сволочной бандит не просто подменил терминалы, он вынул меня из моего тела, сунул в свое, а сам занял мое. Прямо как в развлекалке "Судный день Галактики", начиная с пятьсот шестой серии, один в один.
Эля, а откуда сюжеты для развлекалок черпают? Из жизни же! Чтоб цепляли! Потому что нарочно придумать что-либо — сложно, любой развлекалочий сценарист подтвердит.
АААААААААА! Верните мне мое тело! Я не хочу! Паникапаникапаникапаника! АААААА!
Чьи-то пальцы крепко обхватили мои запястья.
— Спокойно, девочка, спокойно. Дыши глубже…
Ровный, уверенный, глубокий голос пробился сквозь волны ужаса, и я уцепилась за него, как утопающий цепляется за все, что попадается под руку. Я однажды тонула, по глупости, в раннем детстве, запомнила на всю жизнь тот ужас и ту беспомощность и свое собственное, на грани безумия, отчаянное желание жить…
— Вдох. Выдох. Спокойнее, спокойнее. Умница. Все хорошо. Все замечательно. Дыши, дыши…
Панический ужас отступил. Мне помогли сесть, подсунули под спину подушку.
— Открой глаза. Не бойся.
Я замотала головой, отказываясь смотреть. Жить в чужом теле, да еще в мужском, — кажется, гад был мужчиной, — не-ет, пойду и… и… и… и утоплюсь сразу же!
— Посмотри же. Ну! — с мягкой настойчивостью велел голос. — Не бойся. Все хорошо.
Я осторожно открыла один глаз. Мои руки! Мои! Настоящие! Мои!
— А я вам говорил, что на ней скириснарка, — угрюмо сообщил над моим ухом знакомый голос. — Так нет же, надо было довести человека до ментального коллапса!
— Крис! — всхлипнула я, вцепилась в него, меня затрясло.
Единственный знакомый человек в этом жутком месте! Огромным усилием воли я заставила себя не срываться в рыдания, бессмысленные и беспощадные. Потом, не сейчас. Сейчас нельзя… нельзя… Но предательские слезы жгли веки не хуже серной кислоты. Я вцепилась зубами в костяшку собственного пальца: помогло слабо.
— Вы отказались подтвердить свои слова под телепатическим надзором, — невозмутимо объяснил тот самый голос, который говорил мне спокойно, девочка.
Я вывернула шею, чтобы посмотреть на него. Гентбарец-сивисноре, в белой форме врача, с золотым значком первого телепатического ранга на воротничке. Высший! Я даже про слезы забыла. Перворанговых телепатов очень мало, можно всю жизнь прожить и ни одного не увидеть. А тут вот, сидит собственной персоной!
— Конечно, отказался, — заявил Крис. — Мне запрещено под угрозой трибунала! Даже глушилка стоит.
Глушилка — специальный имплант, подавляющий любые попытки телепатического проникновения в разум. Военная разработка, гражданским не положен, да гражданские и не достанут, разве что битый и нелегально, и операция по вживлению опять же нелегальная, с далеко не нулевыми шансами на летальный исход.
— К-крис, — заикаясь, спросила я у своего спасителя, — как ты здесь оказался?
— Подумал, зачем до вечера тянуть, — пожал он плечами. — Тася сказала, ты пошла к морю. Я пошел следом, и видел… финал…
— Драка на пляже, — кисло подсказал полицейский. — Заведомо опасным для окружающим способом.
Заведомо опасным — это, значит, с применением боевой паранормы. В голове начало немного яснеть на тему почему полицейский участок, а не больница.
— Я ничего не помню! — воскликнула я, хватаясь за виски.
Последнее внятное воспоминание: беззвучный удар и звезды в башке, дальше чернота и милое пробуждение за решеткой.
— Воздействие гипнолигатора, — пояснил телепат со вздохом. — В твоих владениях, друг мой, похоже, завелся крупный паук…
Полицейский скривился и буркнул на чинтсахе-матерном пару гадостей. Между делом, себе под нос, но доктор его услышал. У них, похоже, та же фишка, что у Криса с приятелями и Митирувом. Только у наших — дружба, вполне себе добровольная, а у этих — служебный долг, с приличным багажом совместного опыта в анамнезе.
— Может быть, вы не будете выражаться при девушке? — возмутилась я, обращаясь к полицейскому на чинтсахе.
То, что я сама все эти конструкции прекрасно знаю, и могу употреблять, когда вздумается, без серьезного напряга — спасибо диплому эксперта-лингвиста и нашей интернатскому физкультинструктору-чабис, я оставила за скобками.
— Может быть, не буду, — кивнул мне полицейский на том же языке, во взгляде его мелькнуло уважение. — Мои извинения.
— Принято, — величественно кивнула я, и тут же зашипела от вспышки боли, грохнувшей в голову от такого простого движения.
— Все еще больно? — участливо поинтересовался врач.
Я кивнула, смахивая предательские слезы, все-таки проступившие сквозь ресницы.
— Придется потерпеть.
— Дайте что-нибудь, — не выдержала я. — Больно же!
— Пока нельзя, — сочувственно сказал он.
— Почему это?!
— Потому что уважаемому Кристиану Свенсену трибунал не велит соглашаться на ментальный скан. А вам, доктор Разина, пройти через него придется.
— Зачем это? — не поняла я.
Телепат вздохнул, свел вместе кончики пальцев и пояснил:
— Вы хотите наказать преступника? Вернуть обратно свой терминал? Восстановить попранную справедливость?
— Хочу! — выпалила я без раздумий на все три вопроса.
— Тогда, — передо мной высветился голографический экран с бланком, — оформляйте согласие.
Если он думал, что я подпишу не глядя, то ошибался. Я очень внимательно пролистнула строчки и возмутилась:
— А почему третьей-то степени сразу?! Это много!
— В самый раз, — невозмутимо парировал телепат. — Приступ неконтролируемой паники потребовал вмешательства второй степени, и что-то не припомню, чтобы вы возражали, доктор Разина.
— Скан — это ведь совсем другое, — неуверенно возразила я.
— Другое, — кивнул он и любезно предложил: — Можете отказаться.
— Чинкре! — воскликнул полицейский укоризненно. — Зачем?
Гентбарец развел ладошками:
— Любой, не пораженный в правах, гражданин может отказаться. Таков закон, Ланкунпор. Ты ведь вроде как обязан его бдить, не так ли?
Полицейский буркнул нечто нелицеприятное в адрес матушки врача. Тоже мне, друзья заклятые. А кто мне терминал вернет? Кто ту скотину поймает?!
— Я согласна, — объявила я, подписывая бланк.
— Чудесно, — сказал гентбарец, сворачивая экран. — Тогда приступим, если вы не возражаете.
А что уже возражать, согласие подписано. По спине пополз липкий холодок. Все-таки, о телепатах ходят самые разные байки, и, хотя понимаешь, что девяносто из ста всех рассказанных историй — вранье полностью, а десять оставшихся, — вранье частично, все же страшно, когда рядом, прямо напротив, перворанговый, который собирается сейчас влезть тебе в мозги. Вот прямо сейчас!
