А ведь бежать мне некуда. Позади обрыв, впереди — она. Космодесантница. С кулаками и паранормой. Нет, не убьет. Но поджарить может. Я, конечно, подам заявление в нейросеть "Арбитраж", ее, конечно, арестуют, обяжут выплатить мне штраф, а городу — компенсацию… не знаю, может даже, со службы выгонят за нападение на гражданское лицо. Но все это будет после. Не сейчас.
— С ума сошла? — спросила я. — Ты что, всерьез считаешь, что я могу увести у кого-то мужчину?
— Ты красивая, — угрюмо сообщила она. — И безмозглая. Мужики таких любят.
Новости! В плане красоты я — обычная, та же Таська куда эффектнее меня, да и сама Татьяна тоже, с ее типичным для пирокинетиков лицом дизайна "северная красота" — белая кожа, густые русые волосы, светло-зеленые глаза, четко очерченные губы, и все это натуральное, благодаря генетике. Что мужики меня любят — вообще какая-то фантастика, так любят, что за десять последних лет ни один сознаться не удосужился. А вот за безмозглую обидно стало! Я — археолог с именем, пусть пока небольшим, но все же, я — доктор наук с официально подтвержденным дипломом, у меня — два лингвистических эксперта, один, между прочим, по самому сложному языку Галактики — гентбарскому чинтсаху, и вдруг — безмозглая?!
— Бред не неси в массы, — предложила я, подумала и добавила:- Пожалуйста.
— А ты к Крису в штаны не лезь, — потребовала она, вставая. — Он — мой. Поняла?
Я пыталась придумать достойный ответ, и, как назло, не могла, вот всегда так, прыгать надо, а я сижу, ушами хлопаю.
— Ты меня поняла, — кивнула Татьяна.
Ушла, а я осталась сидеть. Я лезу к Крису в штаны, ну надо же! Что у нее в голове, жидкий стул?! Настроение пропало окончательно. Сначала Таська со своим придурочным розыгрышем, теперь Татьяна. Пропал вечер. Твою же тухлую печенку!
Но если я думала, что на сегодня все, то глубоко ошибалась.
По пути к нашей террасе я услышала ненавистный голосок Таськиного гентбарца. Встречаться с ними не хотелось вообще, и я юркнула в нишу, оплетенному каким-то лианоподобным растением с огромными зелеными блюдцами цветов. К несчастью, перед нишей, левее от меня, стояла лавочка на трогательно изогнутых ножках. На эту-то лавочку Таська со своим ненаглядным и пристроились, а мне пришлось разучиться дышать. Они же не поверят, что я здесь не нарочно!
— Куда после Таммееша, малинисвипи? — спросил Митирув.
Мне было очень хорошо его видно, в отличие от Таськи. Совершенство профиля, пышное облако сиреневых кудрей, — красив, зараза, как все они. Эти изогнутые ресницы, аккуратный носик, тонкие губы, небрежный шик в движениях и жестах. Гентбарцы любых гендеров — девчоночья погибель, но кисмирув — в особенности. Они ближе всех к человеческому типу внешности, в них легче всего увидеть мужчину. И жестоко попасть на свои же собственные иллюзии. Потому что кисмирув — не мужчины. Потому что они — чертовы антропоиды, которые лишь притворяются людьми, тогда как на деле — бесполые в нашем понимании насекомые. Как рабочие особи в пчелином улье.
Малинисвипи. Так он назвал мою подругу. То есть, попал и сам. Не жалко, но… Будь у него Дом, старшая женщина — Матушка — прочистила бы ему мозги и пристроила бы куда-нибудь вместе с одной из своих сестер, дочерей либо племянниц, на должное место. Малинисвипи — это по-гентбарски любимая. Причем это слово — одно из тех исключений, что не меняются в зависимости от гендера того, кто его произносит, малинисвипи — любимая крылатая женщина, если она не мать, не сестра, не тетка и не хозяйка Дома, в котором приходится по какой-либо причине жить. Ведь в правильном гентбарском Доме все отношения между гендерами строятся исключительно на любви. На деле, как и у людей, здесь немало нюансов, но в данном конкретном случае оно и неважно.
Митирув, паразит такой, влюбился в Таську по уши. На свой манер, разумеется.
— Я вернусь домой ненадолго, — рассказывала Таська о своих планах, — ты можешь полететь со мной? Ненадолго? На семь-восемь дней. Когда твой отпуск заканчивается?
— Я планировал еще посетить Старую Терру, но эти планы можно подвинуть, — отвечал Митирув. — А ты уверена?
— Конечно!
— Думаешь, твои родные не станут возражать?
— Мои родные не станут возражать даже против слизня с сизыми рожками, — решительно заявила Таська, — а ты-то ведь не слизень, Мит!
Он засмеялася, Таська засмеялась тоже. Кажется, в ее семье гентбарцев еще не было, но вряд ли Митируву укажут на дверь, там такая семья, что, действительно, даже слизня с рожками расцелуют, если кто из девчонок его притащит в качестве жениха. Поразительная ксенотерпимость. Мне, к стыду своему, до такого далеко.
— Вот Эля меня беспокоит, — внезапно сказала Таська, и я мгновенно поставила ушки торчком. — Ничего, кроме своей работы, не видит… плохо.
— Ей нужно найти мужчину, — сказал Митирув, и то, как он это сказал, меня взбесило мгновенно.
Как вот люди иной раз говорят: мне надо купить яхту… обновить гардероб… поехать куда-нибудь учиться. Найти мужчину!
— Я пыталась! — воскликнула Таська. — Но ничего не вышло. Она сидит в своей ракушке и нос оттуда не высовывает, разве можно кого-либо заинтересовать таким образом?
— Ты не учитывала особенности ее психопрофиля, малинисвипи, — спокойно сказал Митирув. — Что простительно, ты ведь не психолог.
— А ты — психолог, Мит?
— Я рос с людьми, — объяснил он. — Были… проблемы. Наш школьный психолог посоветовала мне пройти обучающие курсы, чтобы лучше понимать сверстников. Ну… в общем… — он скромно потупил глазки в пол, — у меня — диплом второй степени. Если хочешь, я попробую помочь Элине.
— Как ты ей поможешь, она тебя терпеть ненавидит…
— Да, похоже, детская травма… она ведь росла с детьми моей расы… Что-то такое там было наверняка. Маленькие кисмирув склонны к пакостям…
Детская травма! Он меня еще анатомировать взялся! Я почувствовала себя на раскаленном вулкане, еще немного, и базальтовую пробку сорвет вместе с гвоздями.
— Склонны к пакостям, — повторила Тася задумчиво. — И ты?..
— Нет, — с достоинством возразил Митирув. — Я — нет. Я вырос с людьми…
— Люди, они разные бывают.
— У меня замечательная семья, — я услышала его улыбку прежде, чем увидела. — Ты их тоже полюбишь, вот увидишь. Что до Элины… ей нравятся пирокинетики, можно попробовать с ними…
— Почему так думаешь?
— Я видел ее с Крисом.
— У Криса есть Татьяна.
— Да, но у их союза нет будущего. Они скоро расстанутся.
— Жаль. А точно расстанутся?
— Я уже видел такое несколько раз. Когда из любви уходит доверие — а ревность, это, прежде всего, утрата доверия, — то рано или поздно уходит и любовь. Они расстанутся и тогда можно…
Вот на этом вулкан моего терпения взорвался с оглушающим треском.
