Голова нещадно болела, говорить не хотелось, больше всего хотелось убиться о камни — насмерть. Я нещадно ела себя поедом: Таська свалилась из-за меня, Митирув ногу сломал — из-за меня. Если бы не я…
— Вы так ее любите…
Митирув кивнул с несчастным видом. Потом упрямо вскинул голову: ругай, я же вижу. Ну! Давай.
— Я дура, — сообщила я со вздохом. — И что я полезла… Ну, восстановила бы. Не в первый раз… Я виновата.
— Что я слышу, — иронично сказал гентбарец. — Элина Разина кается перед каким-то кисмирувом.
— Ну… — сказала я неловко, отводя взгляд. — Ну да… я это… была с вами невежлива.
— Невыносима! — подсказал он сварливо.
— Невыносима, — смиренно признала я, и с языка сорвалось совсем уже детское:- Я больше не буду!
Митирув только головой покачал.
Из-за кустов раздался хруст — кто-то шел снизу вверх, наверное, обещанный волонтер.
— Эй, — окликнули нас. — Где вы там?
— Мы здесь! — крикнул Митирув.
Если вы владеете навыками оказания первой помощи, диплом спасателя начиная от четвертой степени, то, по желанию, можете регистрироваться в системе планетарной службы спасения. Они включат вас в список тех, к кому можно обращаться за помощью, если что-то случилось в радиусе ста километров от вашего местонахождения. Многие так поступают, даже на курортах, это серьезный плюс в социальный рейтинг; чаще всего их услуги остаются невостребованными, но бывает всякое, вот как с нами. Мы свалились со стены в не очень удачной зоне, от любой станции скорой помощи машине лететь не меньше двадцати минут, а за двадцать минут все, что угодно случиться может. Здесь, рядом, ниже по склону, располагались лесные домики для любителей уединения, домик мог снять любой турист, по желанию. Наш спаситель поступил именно так, полностью оградив себя от цивилизации в любых ее проявлениях. Но в службе спасения все же зарегистрировался, и терминал держал при себе, на всякий случай.
Пригодилось.
Профессионал, судя по тому, как осматривал Таську, составляя протокол первичного наблюдения. И ногу Митируву посмотрел, обругал мою перевязку, перетянул по-своему. А я слушала его голос, и понять не могла, отчего мне он кажется знакомым. Я не могла сказать, где встречалась с этим мужчиной, скорее всего, нигде, и тем не менее, у меня было, было это странное узнавание.
Волосы. Короткая бородка. Взгляд…
— Январь? — выдохнула я в полнейшем изумлении.
Да, это был он! Тот самый пирокинетик, с которым я пересеклась на Нивикии-Орбитальной. Который не дал торговцу поддельными артефактами меня поджарить из бластера. Он! И он тоже узнал меня, я поняла по взгляду. Узнал!
Таська застонала, приходя в себя. Распахнула глаза, огромные, слепые от пережитого ужаса. И сердце мое упало, разбившись на множество мелких осколков. Конечно же, Таська в моего Января влюбится. Еще бы не влюбиться! Сценарий типичнейший: дева в беде, деву спасает сильный красивый молодой мужчина, искры, чувства, любовь.
Уймись, Эля.
Тебе здесь ничего не светит.
Я опустила взгляд.
И всю дорогу до госпиталя молчала, смотрела себе под ноги, боялась голову поднять. Чувствовала взгляд, горячей волной по коже, но, наверное, сама себя обманывала. Он, конечно же, влюбился в Таську. Что не влюбиться? Красивая, несчастная, спасал ее, первую помощь оказывал…
Эля, уймись…
Сильнее всех пострадала Таська. Ушиб головного мозга, постельный режим под присмотром добрых докторов дней на семь. Ногу Митируву обещали зарастить быстро, мне вообще разрешили покинуть больницу уже завтра. Рекомендовали воздержаться от активного времяпрепровождения. Канцелярский язык документов забавен в своей серьезности.
Таську я бросать не собиралась, а потому сразу же просмотрела варианты насчет пожить с больницей рядом. Пока смотрела, пришло сообщение от Митирува. Он все организовал уже, когда только успел. Впрочем, сломанная нога — не ушибленный мозг, особенно после того, как обезболили.
Уведомил отель, где мы, когда вернемся, и чтобы наши номера не считали свободными, воспользовался опцией «в отъезде по форс-мажорным обстоятельствам». Разобрался со страховыми выплатами, там попытались было вменить нам в вину собственную халатность, но не с тем связались. Так что вместо того, чтобы потерять сумму, сумму мы приобрели, причем по максимуму. Все это Митирув подробнейшим образом расписал мне на три экрана длиной. Вовсе не для того, чтобы похвастаться или произвести впечатление, кисмирув все такие — педантичные зануды во всем, касающемся дела.
Он мне еще подобрал варианты, где остановиться на все те семь дней, пока будут лечить Таську!
Что я могла ответить на это?
Благодарила.
А в коридоре увидела Января. Разговаривал о чем-то с дежурным врачом. Про Таську, наверное, спрашивал. Я поспешила сбежать в сторону и по спуску вниз, в небольшой круглый холл с панорамным окном во всю стену.
На мир неумолимо накатывался вечер, и цветное небо заволокло оранжево-алой заревой пеленой. Больничный комплекс располагался на крутом склоне, представляя собой множество взаимосвязанных террас. Если посмотреть панораму вид сверху, то получалась прихотливые звездчатая структура, идеально вписанная в рельеф. Из окна же видна была лишь западная часть, уходившая вниз, в море саангмаковых деревьев, ближе к горизонту переходившее в настоящее море. Стрелы узких рек, рассекавших зеленые волны, сияли закатным огнем. По одной из них тянулась череда темных лодок. То ли соревнования, то ли просто компания решила прогуляться…
Я села прямо на пол, обхватила коленки руками. Совесть казнила памятью: вот я выпускаю из рук свой терминал, вот он лежит на краю, вот я, дурища, за ним лезу… Короткий жуткий полет вниз, страшные мгновения, когда мне показалось, будто Тася умерла. Как я испугалась за нее!
Слезы Митирува. Он тоже испугался, что Таська умерла, я же видела. Что я взъелась на него, спрашивается. Нормальный он, хоть и гентбарец. Как-то у них теперь все утрясется. Теперь, когда есть Январь.
Тут меня пробрало злыми слезами, но от рыданий я все же воздержалась. Серьезным усилием воли воздержалась, зареветь так и тянуло. Какое-то постоянное, дремучее, махровое невезение, даже слов не подберу, чтобы его охарактеризовать точнее. Стылое одиночество в дальних экспедициях, вот твое ближайшее и дальнее будущее, Эля. Смирись.
Я отправила вопрос лечащему врачу: можно мне уйти прямо сейчас, не дожидаясь утра? На удивление, разрешили. Но с обязательным появлением на утреннем обходе. Да пожалуйста!
С собой у меня ничего не было, так что я даже в палату заглядывать не стала. Митируву отправила сообщение, о Таське справилась у больничной нейросети, к подруге все равно сейчас не пустят, а спать она будет почти все время, пока не поправится. Больше ничего меня здесь не держало.
— Элина! — окликнул меня знакомый до дрожи голос.
