— Давай вернемся, если тебе тревожно, — предложил Январь. — А то у тебя лицо белое…
— Да, — признала я, — давай вернемся…
На берегу наваждение исчезло. Арки стали тем, чем и были — каменными руинами давно умершего прошлого.
Мы вернулись в Город Тысячи Огней, в домик Января у быстрого ручья, и обнаружили на крыльце Татьяну. Она сидела на деревянных ступеньках, с основательно початой бутылью в глазах, и во всей ее позе читалось отчаяние.
— Ого, — сказал Январь, отбирая у нее бутылку. — И в чем причина тоски?
— Мы расстались, — сообщила Татьяна, и икнула. — Вообще.
Все-таки расстались. Но как они друг с другом в последнее время ругались, расставание превратилось в неизбежность. Я вспомнила Криса, с каким стоическим терпением тот выслушивал Татьянины монологи, и вот вы меня хоть убейте, но сочувствие возникло именно к Крису, не к Тане. Неприятная она какая-то, я это заметила с самого начала нашего знакомства.
— Бывает, — Январь сел с нею рядом на ступеньки. — Но нагружаться-то по самые брови зачем?
Таня провела ладонью по своим жестким коротким волосам, под пальцами вспыхнуло на миг бледное пламя. Подумала немного, и ответила:
— Ты прав, Дракон. Низачем.
— Ну-ка пойдем, приляжешь. Пойдем, пойдем.
И, несмотря на вялые возражения Татьяны, крепко взял ее под руку, заставил подняться, провел на веранду и уложил на тахту. Таня заснула почти сразу, Январь укрыл ее пледом.
Я молчала. Происходящее мне не очень-то нравилось, и неприятно было видеть, как мой мужчина заботится о другой женщине, но я понимала, что они знакомы много лет, их связывает многолетняя совместная служба в десанте, что она — девушка его друга, теперь уже бывшая…
Я не расспрашивала. Январь рассказал сам, коротко и скупо:
— Мы выросли вместе, их семья тоже живет на Новом Китеже. Вместе учились, вместе служим. С Крисом она уже почти семь лет. Но в последнее время ее как будто подменили. Ревность эта беспричинная, лицо кирпичом.
Мы сидели за деревянным столиком во внутреннем дворе, под крышей из цветущей синим лианы. Январь сварил нам кофе, он вообще любил готовить, и получалось у него отлично. Как все, что делаешь своими руками для любимого человека. Даже если делаешь не идеально.
— Словом, жаль, — закончил разговор Январь, бесцельно возя ложечкой по остывшему кофе.
— Может, еще помирятся, — предположила я.
Он качнул головой и не ответил. Я не стала развивать тему. Не хочет говорить, так и не скажет. И потом, Таня и Крис — его давние друзья, а я их впервые в жизни на Таммееше увидела в этот цикл.
Но как-то присутствие третьего лишнего в нашем домике напрягало. Татьяна старалась не мешать, однако мешала — самим своим наличием. Я знала, что она где-то рядом, хоть и не показывается на глаза.
И вот ведь как, я все понимала. Я сама, к примеру, совершенно точно не выставила бы Таську, если бы она в трудный период попросилась бы пожить у меня. Я понимала, что давние друзья Января имеют право на часть его территории и внимания точно так же, как Таська — на мое. Но Татьяна мешала.
Мы не ссорились. Общались сдержанно. Если бы Татьяна куда-нибудь внезапно делась, я бы порадовалась. Но специально творить пакости, выживать с общей территории и вообще открывать войну на поражение я не хотела. Она же не собиралась уводить у меня мужчину. Если бы собиралась, я бы увидела… Наверное.
Пирокинетики — народ, не склонный к истерикам. Я много раз наблюдала Таську в депрессии после очередной смерти очередной любви: она пила и рыдала, рыдала и пила, потом спала, потом ее все бесило, причем бесило как раз то, на что она повлиять никак не могла. То солнце слишком яркое, то ночь слишком темная, то фонари уличные не того цвета вечером… А потом снова слезы.
Таня не плакала.
Она отжималась. На заднем дворе, где стояли нарочно сколоченные из дерева турники. Как я поняла, турники здесь организовали хозяева кластера. Добавочный штрих к натуральной жизни. Хочешь пресс качать — пользуйся тренажерами из природных материалов. Чистая, отполированная тысячами прикосновений, древесина — самое то. Современная комната для тренировок с сотней режимов для различных видов спорта заявленному сертификату о гармоничном проживании на лоне природы не соответствует. Хочешь, мотайся в город в спортивный клуб со всеми наворотами. Но тогда, может, и жить будешь тоже в городе?
Я смотрела, как Татьяна занимается — упорно, не жалея себя, и понимала, что ее способ — лучше Таськиного. Устаешь сильнее, засыпаешь быстрее — усталость не дает ворошить в мозгу ненужные мысли, тело наливается мышцами, а боль выходит вместе с потом.
В Татьяне странным образом сочетались женственность и сила. Крепкое, тренированное тело, голографические татуировки на предплечьях — знаменитые альфы, каждая знаменовала успешное окончание очередного курса. Полный комплект — девять штук. Они вспыхивали на солнце, посылая во все стороны колкие разноцветные искры — красиво. Толстый багровый шрам на бедре, не хочется даже думать, от чего. Наверное, служба подарила ей немало шрамов, но не видно было ни одного, кроме этого. Просто время для пластики еще не подошло, подумала я.
— Присоединишься? — спросила у меня Татьяна, кивая на турники.
После интенсивной тренировки у нее даже не сбилось дыхание.
— Я не выдержу твоего темпа, — честно призналась я.
— Я когда-то тоже не выдерживала, — призналась она.
Говорить нам было не о чем, но неловкое молчание следовало разбавить, и я не придумала ничего лучше, кроме как спросить:
— Почему ты в десант пошла? Женщины-пирокинитеки ведь не служат…
— Обычно да, — пожала плечами она, — но никому не запрещают. Хочешь — иди. Не сдохнешь на отборочных — ну, значит, пришла по адресу…
— И все-таки. Почему?
— Хотела Галактику посмотреть, — сказала она серьезно.
— Но есть же и другие профессии, — возразила я.
— Есть, — кивнула она, вытирая шею коротким полотенцем. — Но мне слишком уж нравилось бить морды нехорошим личностям…
— И как? — полюбопытствовала я. — Жизнь удалась?
— Еще бы! — оскалилась она. — А ты почему в арехологию пошла?
Вопрос на вопрос. Логично…
— Меня всегда интересовали исчезнувшие цивилизации, — объяснила я. — Их тайны и загадки. Про нивикийцев услышала в детстве: к нам каждый год приходили представители той или иной профессии, объясняли, каким интересным делом занимаются, приглашали на учебу по своей специальности… О космической археологии нам рассказал профессор Сатув. Как-то его на Старую Терру занесло, попросили выступить перед детьми нашего интерната. Не отказался.
— Он теперь твой начальник?
— Да, — кивнула я. — Я и диплом у него защищала, и диссертации, обе-две, кандидатскую и докторскую. Мы работали на Шараинне, может, слышала?
