— Думаю, никому и в голову не приходило, будто я вернусь когда-либо сюда! — отрезала Кармела.
Она почувствовала, что миссис Хантли словно упрекает ее за невнимание к отцу. Но домоправительница заключила:
— Вся эта борьба внутри семейства — плохое дело, ваша светлость, и спорить тут не о чем! И так нехорошо, когда народы между собой воюют, но когда мать — против сына, и семья разбита, совсем уж не правильно, и никто не сможет доказать мне обратное!
— Я совершенно согласна с вами, — призналась Кармела.
— Вот и ладно, теперь вы вернулись назад, ваша светлость, и хотя ваш отец не с нами, господь да упокоит его душу, не сомневаюсь, вы поможете его светлости, новому графу, как никто другой не сможет ему помочь.
Кармела, однако, была склонна предполагать, что его светлость достаточно самостоятелен и не нуждается ни в чьей помощи.
Чем больше она думала о нем, тем больше приходила к убеждению, сколь опасен этот человек. Хотя опасен вовсе не тем, чего опасалась Фелисити.
Она твердо знала: ей следует быть аккуратной в общении с ним. Граф слишком внимательно следит за каждым ее шагом, она ощущала это почти физически.
Для Селвина Гэйла было естественно относиться ко всему настороженно. Так бы он воспринял любого, кто прожил вдали от семьи столько лет. Но Кармеле это не нравилось.
Когда она переоделась в очередное, как всегда, восхитительное платье Фелисити, на этот раз белое, миссис Хантли проводила ее к лестнице. Траур подчеркивала лишь лиловая лента в волосах, да скромные лиловые домашние туфли.
— Вы прямо, как картинка, ваша светлость, вам все так идет! Хорошо бы вам здесь понравилось! Мы-то как рады вашему приезду. А если вам здесь будет в радость, то тогда и всем станет хорошо!
При этом миссис Хантли украдкой бросила взгляд поверх перил в холл, будто на всякий случай проверяя, не слышал ли ее граф.
«Даже слуги боятся его!»— подумала девушка и невольно задалась вопросом, почему. Она спускалась по лестнице, уверенная в непревзойденности своего внешнего вида — все было на высоте; и платье, и новая прическа, и незаметный слой пудры.
Пока лакей спешил открыть ей дверь, она услышала голоса и поняла, что граф не один.
К этому она не была готова, но постаралась взять себя в руки, приготовиться для встречи с кем-нибудь еще, втайне надеясь, что, если там и окажутся другие родственники Фелисити, она не допустит никакой ошибки и не скажет что-нибудь лишнее.
Войдя в гостиную, Кармела увидела беседовавшего с графом молодого человека, великолепно сложенного, выглядевшего именно так, как она обычно представляла себе настоящего денди.
Шейный платок ослепительно белого цвета был повязан сложным и хитрым узлом вокруг ворота рубашки, кончики которого торчали высоко вверх, выше линии его подбородка.
Его сюртук плотно облегал тело, и создавалось впечатление, словно его изваяли вместе с ним, так же неотразимы были панталоны цвета шампанского.
Высокие сапоги с золотыми пряжками были до блеска начищены, а когда он переложил руку, драгоценный камень в его перстне заиграл в солнечном луче, падавшем из окна.
Пока Кармела приближалась, граф и его собеседник молча наблюдали за ней. Она подошла к графу, и он сказал:
— Позвольте представить вам, сударь, мою кузину Фелисити Гэйл. Его королевское высочество принц Фредерик фон Хорнгельштейн!
Кармела не позабыла присесть в реверансе, принц в ответ поклонился и сказал на превосходном английском:
— Рад познакомиться с вами, ваша светлость!
— Моя кузина бывала здесь в Гэйлстоне только ребенком, — пояснил граф, — и она, — как и я, находит дом потрясающим.
— Это должно разительно отличаться от обветшалых и неудобных квартир для постоя, которые вы занимали во время войны, — заметил принц.
— Особенно в Португалии, — согласился граф. — Но в вашей стране, сударь, я жил весьма комфортно.
— Чего я не могу сказать о себе! — рассмеялся принц.
Теперь, оказавшись рядом с гостем, Кармела заметила в его облике нечто необычное. Будь она внимательнее, она с первого бы взгляда на молодого человека догадалась, что перед ней иностранец.
Ее заинтриговало присутствие в доме принца. Из разговора мужчин она поняла, что по окончании военных действий граф, в то время служивший в оккупационных войсках, попал в страну принца.
Она судорожно попыталась вспомнить, где находится Хорнгельштейн, предположив, что, по всей видимости, так называлось одно из небольших германских княжеств, захваченных Наполеоном. Насколько она помнила, эти княжества согласно Венскому договору восстанавливались в их королевском статусе.
Однако она осознавала свою явную неосведомленность в этом вопросе и была благодарна мужчинам, которые, довольствуясь общением друг с другом, не собирались подключать ее к беседе.
Но принц вовсе не был намерен игнорировать ее.
Позже, за столом, Кармела все время чувствовала на себе проникновенные взгляды принца. Он, казалось, все время оценивал девушку, как это делал совсем недавно граф, пытаясь составить свое мнение о ней, или, как решила про себя Кармела, «пронумеровать и зафиксировать» ее положительные качества.
Она не сумела определить, почему принц находился в Англии, но очевидно, что они с графом были в очень хороших отношениях, порой даже принц обращался к «ее» кузену с нескрываемым восхищением и благодарностью.
«Судя по всему, граф помог принцу восстановиться на троне», — заключила она и решила при первой же возможности отыскать атлас и почитать про страну, о которой ничего не знала.
Завтрак был превосходен, большое количество лакеев прислуживало за столом.
Серебро отличалось великолепием, а комната, где они обедали, впечатляла своим богатым убранством и целой галереей портретов Гэйлов, выполненных известными художниками.
«Жаль, папа ничего этого не видит», — подумала про себя Кармела.
Он не только легко бы определил, чьей кисти принадлежат представленные картины, но и поведал бы множество забавных коротеньких историй из жизни самих художников.
Она вспомнила, как однажды, в разговоре о картинах, он неожиданно сказал: «Мне хотелось отвезти тебя во Флоренцию или Рим».
Здорово было бы, окажись он рядом с ней здесь, ведь Гэйлы, она слышала это от графини, владели прекрасной коллекцией картин не только английских, но французских и голландских мастеров.
Кармела все еще вспоминала отца, когда граф неожиданно обратился к ней:
— Вы выглядите крайне озабоченной, Фелисити. Что так беспокоит вас?
— Нет, нет, все в порядке, — поспешила ответить Кармела. — Я задумалась о великолепных картинах.
— Когда я верну домой свою коллекцию, украденную Наполеоном и вывезенную в Париж, — вмешался принц, не дождавшись, пока граф ей что-нибудь ответит, — вы найдете там не только красивые, но и редчайшие, ценнейшие экземпляры. Некоторые из них являются великолепными образцами средневековой живописи, и они непременно заинтересуют вас.
