Разговор с графом напомнил ей вечерние беседы с отцом. Вернувшись с прогулки, граф заметил:
— Вы прекрасно образованы. Я представлял вас совершенно другой.
— Неловкой и глуповатой, думаю, вы это хотели сказать, — улыбнулась Кармела.
— Теперь я должен не только изменить свое мнение о вас, но и заняться самообучением, развивать собственный интеллект, — заключил граф.
— Ваше признание достойно исповеди, и мне искренне жаль, что я не могу пришпилить его подобно цветку в свой гербарий, — поддразнила его Кармела.
Они рассмеялись, затем разговорились снова, и беседовали до тех пор, пока Кармела не заметила, что пора ложиться спать.
— Вы говорили, мы завтра рано утром отправляемся на конную прогулку? — уточнила она.
— Мне кажется, хорошо бы добраться до дальней границы поместья, — предложил он, — но на это уйдет несколько часов, и если вы сможете ограничиться хлебом и сыром в придорожной гостинице, мы бы предприняли подобную экспедицию.
— С удовольствием, я обожаю хлеб с сыром.
— Отлично, — обрадовался граф. — Значит, решено, я прикажу подать завтрак к восьми часам, если вы спуститесь вниз к этому времени.
— Я не опоздаю, — пообещала Кармела. — Доброй ночи, кузен Селвин, мне понравился наш сегодняшний вечер.
— Мне тоже.
Она присела в реверансе, и граф нежно взял ее руку.
— Доброй ночи; Фелисити. И, пожалуйста, продолжайте удивлять меня. Возможно, признаюсь, даже ослеплять, доставляя мне этим огромное удовольствие.
Его слова прозвучали очень серьезно. Затем он поднес ее руку к губам и поцеловал.
Кармела не ожидала ничего подобного. Прикосновение его губ вызвало у нее странное ощущение, которого она никогда не знала прежде.
На мгновение она затихла, вопросительно глядя на графа.
Затем от застенчивости отдернула руку и поспешно выбежала из комнаты. Не оглядываясь, девушка миновала холл и буквально взлетела по лестнице.
Казалось, он смотрит вслед, но она решила, что, вероятно, вес это выдумки.
В спальне горничная помогла ей раздеться, но стоило только улечься в кровать, Кармела невольно начала размышлять о графе, гадая, почему он вдруг поцеловал ее руку.
Такой галантности она могла бы ждать от принца, но никак не от графа. Хотя, казалось, все произошло как-то само собой, естественно. Конечно, изысканные манеры графа, высокого, атлетически сложенного мужчины, не могли показаться неуклюжими или неловкими ни при каких обстоятельствах.
Она мысленно перебирала в памяти то, о чем они разговаривали с графом, и невольно вспомнила типичных персонажей пьес эпохи Возрождения, которые она иногда вечерами читала отцу вслух.
«Его остроумие и богатые познания заставляют меня всегда быть начеку, чтобы не попасть впросак», — подумала Кармела.
Она стала придумывать, о чем бы таком поговорить с ним завтра, чтобы проявить небывалую изобретательность и тонкость ума.
Она уже почти засыпала, когда услышала, как открывается дверь ее спальни.
В комнате появился свет, исходящий от свечи, которую держала чья-то рука.
— Что, что случилось? — спросила она.
Когда фигура приблизилось к кровати, она узнала молоденькую служанку, иногда помогавшую горничной, которая прислуживала ей.
— Что случилось, Сьюзи? — спросила она снова.
— Мне жаль будить вас, ваша светлостью — ответила Сьюзи, — но его светлость спрашивает, не могли бы вы спуститься вниз. Произошел несчастный случай, и он просит вас помочь.
— Несчастный случай, — взволнованно повторила за ней Кармела, уже сидя на кровати. — Что, произошло?
— Я думаю, одна из собак, сударыня. Его светлость приказал мне привести вас.
Кармела поднялась с постели.
Она вспомнила, что какие-то собаки жили в конюшне, правда, им не позволяли входить в дом.
— Мне нужны мои собственные собаки, которые будут всегда со мной, — как-то сказал ей граф, — но сейчас полно важных дел, которыми необходимо заняться, потом я смогу подумать и о собаках.
Однако она видела, как всякий раз, направляясь к конюшням, он ласкал собак, живущих в конурах неподалеку, они же радовались его приходу и всегда играли с ним. Возможно, какая-нибудь из них пострадала.
Надев мягкие шлепанцы, она оглянулась в поисках халата. Обычно она носила очень тонкий пеньюар, подвязывавшийся пояском, но Сьюзи подошла к платяному шкафу и достала оттуда тяжелый халат из плотного атласа с подкладкой, который более подходил для зимы и был слишком теплым. Но пока Сьюзи помогала ей одеваться, Кармела подумала, что на улице так будет и лучше, и скромнее.
Застегиваясь спереди на крохотные жемчужные пуговицы, которые шли до самого подола, она знала, сколько ни запахивай и ни застегивай это ночное одеяние, кое-кто из «родственников Гэйлов», сегодня утром знакомившихся с ней, узнав, в каком виде она спускалась ночью вниз, пришел бы в ужас.
Но ее мало волновали их чувства. Главное, граф Селвин нуждался в ее помощи, и следовало спешить.
— У его светлости есть бинты? — спросила она.
— Да, госпожа, — ответила служанка. — У него все есть, но он просит вас о помощи.
Кармела поспешно откинула со лба волосы:
— Я готова!
— Я покажу вам дорогу, ваша светлость.
Приподняв повыше свечу, Сьюзи вышла в коридор.
Кармела закрыла дверь и быстро двинулась по коридору, который вел к парадной лестнице, но девушки не спустились по ней, а направились в западное крыло дома.
Там они подошли к узкой лестнице, по которой и стали спускаться.
По правде говоря, Сьюзи бежала настолько быстро, что теперь, оказавшись вдали от света свечей главной части здания, Кармела испугалась остаться одна в темноте.
Они вышли в плохо освещенный коридор, который, скорее всего, находился уже в той части дома, где жили слуги, но Сьюзи продолжала идти, не оглядываясь.
Кармела решила, что они идут к конюшням, где граф ждет их с раненой собакой. Внезапно Сьюзи остановилась и повернула в боковой проход, который выходил, как могла разглядеть Кармела, к наружной двери.
Теперь ей хотелось скорее добраться до графа и выяснить точно, что же случилось.
Сьюзи открыла незапертую дверь и шагнула в темноту.
Кармела последовала за нею. Но в тот самый миг, когда она вышла в ночь, внезапно ей на голову что-то набросили.
Она вскрикнула от ужаса, но ее голос заглушила толстая ткань.
Одновременно чьи-то грубые руки подхватили ее.
— Что… происходит? Опустите меня… поставьте меня на землю! — тщетно взывала она.
