Пленник рассмеялся и мотнул головой:
– Хоть режь, хоть огнем жги, бессмертный, но я тебе ничего не скажу!
– Хорошо.
Корвин достал карту и развернул перед глазами пленника.
– Ваша шайка укрывается тут? – ткнул он пальцем куда-то в область, называемую Прямой излучиной.
– Нет, – отозвался разбойник.
– Он говорит правду.
– Тут? – палец переместился в другое место.
– Ну… кажись похоже. Ага, точно – тут у нас дневная лежка.
– Он лжет, – покачала головой Крис Талл.
– Больше ни слова не скажу! – пленник оказался довольно сообразительным и быстро понял, что любое его слово будет подсказкой, и рано или поздно, но бессмертные узнают, что и нужно.
– Здесь? – снова указал Корвин.
– Нет, не здесь, – проследил за взглядом «непися» жрец.
Разбойник зажмурился.
– Эй, а где второй? – раздался вдруг взволнованный крик.
– Вот зараза – сбежал! Веревки перерезал и сбежал!
Грабитель открыл один глаз и украдкой осмотрелся. Но бессмертным было уже не до него – они выбежали из сарая, оставив охранять пленника всего пару человек, которые в данный момент увлеченно играли в карты, повернувшись к нему спиной.
Он открыл второй глаз и осмотрелся. Веревки блокировали возможность использовать любой предмет из инвентаря или с пояса, но рядом с собой грабитель обнаружил торчащий из стены старый ржавый нож. Не сводя со своих незадачливых сторожей взгляда, он переполз к спасительному ножу, и использовал его на веревках.
Время действия дебафа «Тугие путы», который сковывал его движения, сократилось на 25 %.
Не прошло и минуты, как он избавился от веревок и бросился наутек, задействовав весь свой арсенал умений сперва быстрого перемещения, а затем и искусства маскировки.
– Ушел? – Корвин заглянул в дверь.
– Ага. Мы уже отправили за ним пару следопытов. И за первым тоже.
– Хорошо. Как выйдут на логово – пусть пишут сразу в клан-чат. Я пока народ соберу в онлайн, кого получится выцепить.
…четыре часа спустя…
– Эй, хватит прятаться! Скажите своему атаману, что у нас к нему есть серьезный разговор!
Ответом эльфу была мертвая тишина. Ну не считая стандартных звуков леса: шума ветра в деревьев, пения птиц и скрипа ветвей.
Корвин вздохнул, и на его ладони появился снежный шар, который начал стремительно увеличиваться в размерах. Когда невзрачный снежок превратился в огромный снежный ком, маг рывком выбросил руку вперед, отправляя морозный снаряд в полет.
Тот за считанные пару секунд долетел до деревьев, за которыми укрывались разбойники, и взорвался, разбрасывая во все стороны ледяные осколки.
«Ледяной Шар» из умений Магии Воды был аналогом «Огненного Шара», разве что выглядел не так опасно да летел заметно медленнее. Зато и площадь поражения была больше.
– Мы знаем, что вы там – среди нас есть Целители, и они видят ваши жизненные ауры! – снова выкрикнул эльф в сторону леса.
– Какое у вас дело?
Один из камней вдруг зашевелился и выпрямился, меняя очертания и превращаясь в человеческую фигуру, закутанную в длинный плащ цвета замшелого камня.
– Я хочу заключить с ним мировую. Скажите, что его ищет староста Заповедника Кхара, – вместо Корвина, отозвался Шардон, выходя вперед.
Рядом с ним стоял жрец кристального бога, а по сторонам и позади – двадцать три бойца клана Дети Корвина с оружием и заклятьями на изготовку.
– Идите за мной, – вздохнул разбойник, – Атаман готов встретиться…
До лагеря оказалось недалеко – не больше десяти минут по прямой, и двадцать, если кружить извилистыми тропами, которыми их вел провожатый. Но ведь трекер игровой карты не обмануть, и расстояние между двумя точками на ней не изменится от времени пути.
«Неписей» оказалось примерно столько же, сколько и игроков, и даже уровни почти равны, так что при желании, разбойники могли перебить непрошеных гостей. Вот только они прекрасно знали, что те через-час два снова вернутся – и их будет уже в разы больше. И гораздо злее.
– Добро пожаловать к нашему костру…
Навстречу гостям из нестройных рядов выдвинулась грузная фигура в добротном кожаном доспехе, небрежно помахивая стальной дубинкой, густо усеянной шипами.
Подключение дополнительного словаря «воровской жаргон».
Приоритет: высокий.
– Вечер добрый в хату, – отозвался Шардон, делая несколько шагов вперед.
Одноглазый атаман уставился на него с недоумением. Корвин и Зеленкин – тоже.
– Значит, ты и есть новый староста? – Кривой нарочито медленно смерил трактирщика взглядом, – Зачем ты меня искал?
– Во-первых, прими от меня этот подгон.
Перед Шардоном начали появляться бочки с пивом, выстраиваясь рядком. Пять, шесть, семь…
Разумеется, сам он никогда не дотащил бы столько, так что тут ему помогли игроки.
– Хоть у меня и один глаз, но считать до двух я умею. Подгон у тебя щедрый, не спорю, но мы люди конкретные, и базар нам нужен конкретный. Что там насчет «во-вторых»?
– Хочу с тобой перетереть за одно дело. Я понимаю твои обиды на птицу, что оставила тебя без глаза, но не вижу никаких причин, почему мы с тобой должны быть врагами, а Заповедник – страдать от нападений твоих людей.
– Обиды? На птицу?! – атаман расхохотался, – Ой уморил ты меня, староста. Ладно, раз уж пришли, то прошу тебя и твоих людей погреться у нашего огня. И даю слово, что пока вы мои гости – никто не тронет вас ни словом ни делом. Слово атамана!
– Он не лжет, – кивнул Крис Талл.
Кривой бросил на жреца угрюмый взгляд, сплюнул, но ничего не сказал.
– Шавка, Крысь и Угрюмый! Живо сообразите нам поляну для дорогих гостей! – обернувшись, прикрикнул главарь, – И подогрев заберите, от греха подальше.
– Твоя ведь малява? – Шардон протянул бандиту записку, но тот на нее даже не взглянул.
– Нет у меня обиды ни на тебя, староста, ни на твой поселок, ни на глупую птицу. Да я ей даже благодарен, – криво ухмыльнулся одноглазый.
– Это как? – подался вперед Зеленкин.
– Так ведь я хотел себе лютое погоняло, чтобы среди воров быть в почете. А как без глаза остался – тут же его и получил. Кривой – это тебе не какой-нибудь Хромой или Беспалый! Звучит гордо и грозно… Все знают и боятся одноглазого атамана!
Зеленкин усмехнулся, но промолчал – лично он не видел ничего гордого и грозного в том, чтобы хвастаться своими увечьями, так же как и неполным комплектом конечностей или органов зрения. Но, как говорится, пути сценаристов неисповедимы.
