От неожиданного выхода даже на сердце легче стало. Нет, конечно, я не буду о таком говорить кому-либо. Но сама мысль, что и на ворожея есть управа, порадовала. Пусть только попробует ещё раз устроить мне скандальную сцену.
— Итак, Клер, я весь внимание, — заметив произошедшие со мной перемены, произнес бывший наставник.
— Пожалуй, прогуляюсь к шезлонгам, — светским тоном ответила я. — Очень интересно узнать подробности о смерти мэтра Филиппа. Может быть, найду там информированных собеседников?
— Я с тобой! — подскочила со стула Эдит. — Боюсь оставаться одна, — откровенно призналась она.
— Замечательно! — похвалила идею.
Уверена, мэтр Броссар правильно понял мой намек и последует за нами под каким-нибудь предлогом. А, имея с собой спутницу, мы можем беседовать без проблем. В конце концом, скучающие путешественницы имеют право расспросить официанта о странах, в которые мы плывем. Пб этом вам сообщил Жиль, предложив услуги экскурсовода.
Со смешанными чувствами осмотрела парусиновые шезлонги. Только вчера мы беседовали здесь с мэтром Филиппом, и вот его уже нет. Конечно, я знала о его скорой кончине, видела собственными глазами, но это так грустно.
— Метрессы хотят освежиться? — рядом с нами возник мэтр Броссар с подносом, уставленным напитками, едва мы устроились с удобством.
— Благодарю. Позже, — тоном светской львицы ответила на предложение. — Мне бы хотелось подробней узнать о первом пункте нашей остановки.
Прогуливающиеся супруги осмотрели нас по очереди внимательным взглядом и неспешно удалились. Конспирация сохранена. Теперь можно побеседовать спокойно. Мэтр Броссар поставил поднос на плетеную табуретку и встал таким образом, чтобы видеть палубу. Никто не сможет к нам подойти незаметно.
— Предсказание, Клер, — первым делом потребовал наставник.
— Все грустно, мэтр Броссар, — вздохнула я. — Мэтр Филипп умер в одиночестве в своей постели. Он очнулся ненадолго, потом потянулся рукой к кнопке звонка, но не смог достать. Никто не пришел к нему на последний зов. Я просила мэтра Филиппа обратиться к целителю. Не знаю, удалось ли его убедить, но он обратился к мэтру Бланкару.
— То есть в предсказании он умер своей смертью? — уточнил ворожей.
— От старости или из-за болезни. Этого я сказать не могу. Но никто не стоял с ним рядом и не замахивался ножом. Если вы это имеете ввиду, — склонив голову, подтвердила ответ, а затем встретилась с ним взглядом.
— Клер, наверное, это ужасно, — проговорила потрясенная Эдит.
— Теперь ваша очередь, — сделала приглашающий жест рукой.
— Уточни пожалуйста. Я правильно понял? Ты видела смерть мэтра Монти от естественных причин, но при этом обвиняешь метрессу Кавье в его убийстве? — снова проскользнула насмешка в его голосе.
— Именно поэтому я желаю услышать подробности, чтобы принять решение, идти со своими подозрениями к капитану или нет, — я гордо выпрямилась перед ним.
— Не вздумай этого делать, глупая девчонка! — прикрикнул он на меня.
— Не кричите на меня! — возмутилась я, наконец-то почувствовав свободу действий. — Кто вам дал право так со мной разговаривать.
— Твой недалекий ум, — отрезал он. — Клер, я тебя предупреждал, чтобы ты держалась от Монти подальше. Но нет! Упрямая ворожея не может остаться в стороне.
— Конечно, не могу. Я чувствовала за него ответственность после предсказания, — вспыхнула тут же.
— Клер, это не безобидный старичок, каким он представился тебе. Его влияние распространяет даже на другие королевства. Его связи столь обширны, что никто даже не знает, где может повстречаться с человеком, верно служащем Монти, — хоть какая-то информация.
Правда, весьма абстрактная. Мэтр Броссар как всегда. Много наговорил, но самое главное предпочел не рассказывать.
— Не забывайте. Он уже труп, — весомо заметила ему.
— О, богиня! Клер, как ты можешь так говорить о покойном? — Эдит всплеснула руками от негодования.
— Подробности, мэтр Броссар, — потребовала в его манере.
— Я их не знаю, — развеселился ворожей. — К телу допустили корабельного целителя, Бланкара и священника — друга покойного.
Это не честно! Он выпытал все, известное мне, а сам ничего не знает!
— Вы тоже целитель, — напомнила ему.
— По официальной версии я даже не владею магией, — напомнил ворожей.
Троллий потрох! Так я совсем ничего не узнаю!
— Эмири, ты целитель? — выцепила из всего разговора Эдит заинтересовавшую ее тему.
— К наставнику нельзя обращаться по имени! — возмутилась я.
— Да, какой я наставник! Теперь я стюард, — он шутовски раскланялся.
— А как я еще могу обращаться к Эмири? — удивилась моему порыву негодования подруга.
Скрипнула зубами от досады. Действительно, опять эта его работа.
Я сердито положила ногу на ногу и принялась качать туфелькой. Туманные намеки со стороны мэтра Броссара и Этьена раздражали. Ни один из них не собирался ничего рассказывать. Это несправедливо! Вот был бы здесь мэтр Одилон, он бы обязательно сказал что-то такое, чтобы навести меня на правильную мысль.
Отказываться от мести мерзавки не хотелось. Вот не верю в ее невиновность!
— Что вы там говорили про ворожбу и Этьена? Вы упомянули, что что-то поняли, — сердито буркнула я, вспомнив недавний разговор, когда во мне все клокотало точно так же.
— Кавье тебя ревнует к твоему мужу, — спокойно произнес мэтр Броссар.
— Серьезно? — удивилась я. — Почему вы так решили?
— О, женщины! — патетично воскликнул ворожей. — Стоит им сказать, что какая-то красотка без ума от ее избранника, а он предпочитает не ее, так сразу же это вызывает интерес.
— Женщин всегда испытывали потребность не только в нарядах, — надулась я.
— А так же кто к кому проявляет внимание. И если это ко мне, то завидуют ли окружающие? — ехидно добавил он.
— А хоть бы и так! Вам-то какое дело? — возмутилась на его инсинуации в мой адрес.
— Ты совершенно права. Никакого. Когда помогал распутывать чулки на пострадавшей метрессе и разрезал шелковые панталоны, то наслушался достаточно предвзятого мнения об интеллекте некоторых женщин.
Что? То есть не так! ЧТО-О-О?! Он касался нижнего белья гадины и смотрел на ее ноги?! Без чулок и панталон?!! Он прав. В его смерти можно смело винить меня. Придушу собственными руками! Или зарежу спящего в постели. Жаль, больше мы не живем под одной крышей!
— Зависть, Клер, плохое чувство, — добил он меня окончательно.
