Далее Алексеев старательно подчеркивает «национальную ориентированность» Тухачевского. «Иностранцев не любит, даже ненавидит, – категорично утверждает автор статьи великодержавную позицию «красного маршала», – немцев всегда считал врагами…». Следует запомнить этот штрих в характеристике Тухачевского, представленной Алексеевым в 1932 г., чтобы можно было сопоставить и сравнить ее с иной, которую этот же автор даст ему три с половиной года спустя.
Однако мимоходом, но вполне определенно автор допускает диссонирующий «выпад» в характеристике Тухачевского: только что «красный маршал» посетил Германию с официальным визитом, проводил встречи на самом высшем уровне, включая рейхспрезидента П. фон Гинденбурга, и такое «откровение» о его нелюбви к немцам.
Следует иметь в виду, что публикация помещается в монархической газете «Возрождение», редакция которой находится в Париже и политически ориентирована на Францию, а основная масса читателей – представители русской белой эмиграции, члены РОВС и т. п. Ремарка, что Тухачевский «немцев всегда считал врагами», должна была опровергнуть сложившиеся за рубежом представления о Тухачевском как о «германофиле» и главном проводнике политики «Рапалло». Из всего сказанного и прочитанного читатель должен был вынести убеждение, что визит Тухачевского в Германию имеет исключительно политически-конъюнктурный смысл, а вовсе не является отражением личных «прогерманских симпатий» советского «генерала». И далее в статье следует разъяснение автора именно в этом направлении.
«…Но он отнюдь не славянофил-восточник, – как бы смягчая свою категоричность, автор уточняет особенности политического и культурного мировоззрения Тухачевского. – Россия без Запада жить не может». И следующей фразой Алексеев резюмирует «политическое кредо» будущего маршала: «Тухачевский искренне исповедует российскую великодержавность». Вот и первый «символ веры» «белого движения» – «Великая Россия». И автор стремится далее дать более пространное пояснение приведенному выводу о «великодержавности Тухачевского».
«Простонародье презирает, – отмечает Алексеев аристократизм «красного маршала» и усиливает эту характеристику. – Пропитан традицией. И сейчас он гораздо более подтянутый гвардейский офицер старой закваски, чем человек, рожденный революцией. В своих убеждениях всегда тверд». Итак, известная с 20-х гг. и пронизанная иронией оценка бывших офицеров в Красной армии – «Красная армия, что редиска: снаружи красная, а внутри белая» – конкретизируется в личности Тухачевского. Тухачевский только снаружи «красный генерал», а на самом деле он по-прежнему является офицером императорской лейб-гвардии и убежденным монархистом. Чем же объясняется тот факт, что этот императорский гвардейский офицер-монархист и вдруг является «красным генералом»? Автор статьи расшифровывает.
«Карьера для него – дороже и выше всего, – автор «открывает тайну», мотивирующую поведение своего «героя». – Тухачевский мечтает быть великим. Хочет быть им. И твердо уверен, что будет, если не сорвется. Коммунистическая партия и партийный билет для Тухачевского лишь средство». И не только потому принадлежность к коммунистической партии является своего рода политическим комуфляжем для Тухачевского, что он, прикрываясь им, стремится сделать карьеру. По своему личностному существу, по природе своей, как убеждает своих читателей автор статьи, он не может быть коммунистом. «Он глубоко индивидуален и ненавидит стадо», – отмечает Алексеев еще один штрих в личности Тухачевского и иллюстрирует это высказыванием якобы самого Тухачевского: «Народ – сволочь. Такой народ расстреливать можно и нужно без конца» – таково его мнение». Это импонирует наиболее решительной и жесткой, убежденной части белой эмиграции. Далее автор статьи дает обильный «иллюстративный материал» того, как на деле Тухачевский не останавливался перед массовыми расстрелами в годы Гражданской войны. «Под Уфой в июне 1918 г., – приводит пример Алексеев, – по личному распоряжению Тухачевского было расстреляно около 20 тысяч белых». Вряд ли имеет смысл опровергать вполне обоснованно сложившееся мнение о решительной безжалостности Тухачевского, но в июне 1918 г. под Уфой его не было. Под Уфой его не было и в 1919 году. Там действовали другие «красные командиры». И если там действительно были расстреляны 20 тысяч белых в июне 1918 г., чему нет никаких реальных подтверждений, то, во всяком случае, Тухачевский к этому не причастен. Однако следует заметить, что автор статьи озабочен не тем, чтобы показать жестокость, безжалостность Тухачевского. Он понимает, что реальных участников Гражданской войны с белой стороны этим не поразишь и не удивишь: сами действовали не менее безжалостно, а многие сожалели, что недостаточно безжалостно. Автор статьи стремится показать «волю к власти», решительность, силу личности Тухачевского – именно такой личности, которая и требуется России. «Но когда было надо, – продолжает Алексеев, поясняя, что жестокость Тухачевского обусловлена его волей к наведению порядка, – он также беспощадно расстреливал и своих красногвардейцев и красноармейцев». И далее трудно не заметить скрытого восхищения автора, стремящегося передать его своим читателям, беспощадными действиями Тухачевского против восставших крестьян. «„Антоновщина“ была подавлена Тухачевским, – пишет он. – В его распоряжении были курсанты, венгры, латыши, аэропланы и танки. Тухачевский решил задачу подавления крестьянского бунта просто – стереть с лица земли все села восставшего района».
И опять много избыточного, преувеличенного, не подтвержденного официальными и объективными документами, но я не буду останавливать внимание на этом аспекте статьи Алексеева, как и вообще на анализе достоверности многих современных публикаций по этим вопросам. Для автора статьи важно, как уже было выше отмечено, посредством демонстрации «ужасов тухачевщины», показать – вот он, требуемый для России и давно ею ожидаемый «русский деспот», подобный Петру Великому или Ивану Грозному. Вот он, единственный, оказавшийся способным раздавить новую «пугачевщину», «русский бунт, бессмысленный и беспощадный», загнать демона Русской революции туда, откуда он вырвался и разрушил Великую Единую и Неделимую Россию. Ведь столь жестоко подавляя революционный бунт, Тухачевский как раз и уничтожал те центробежные силы в России, которые ее взорвали в 1917-м. Он восстанавливал ее в Единую и Неделимую. В итоге весь материал статьи Алексеева был направлен на то, чтобы показать читателям: смотрите – вот он, прикрывшийся коммунистическим партийным билетом, подлинный и по-настоящему способный реализовать лозунги «белого движения» в России. Это – Тухачевский. И не важно, всегда ли автор для обоснования этой мысли приводит достоверные свидетельства и исторически обоснованные факты: цель оправдывает средства…
И вот, три с половиной года спустя, тот же автор, в своей статье 13 февраля 1936 г., в той же газете представляет совершенно иного Тухачевского. Сразу же отмечу, что многие куски этой новой статьи совпадают текстуально или по содержанию с его статьей 1932 г. Остановлю внимание лишь на тех фрагментах статьи 1936 г., которые либо отсутствуют в статье 1932 г., либо по своему идеологическому смыслу развернуты автором в диаметрально противоположную сторону.
«Львиная доля» всего текста статьи Алексеева 1936 г. посвящена «разоблачению» Тухачевского как «агента германского командования». Пожалуй, в этом и заключалась главная цель, преследовавшаяся автором. Первым и наиболее важным «разоблачением Тухачевского» в статье Алексеева, на мой взгляд, было указание о вербовке будущего маршала германской военной разведкой.
