«…В России Февральская революция, – пишет Алексеев и сообщает: – Тухачевский был первым, сорвавшим с себя погоны и нацепившим красный бант. Затем он обращается к германскому командованию с предложением своих услуг, каковые были приняты». Этот эпизод в статье Алексеева – самый главный и существенный для формирования мнения о нем у читателей.
Во-первых, в нем утверждается, что Тухачевский стал «агентом германского командования», во-вторых, что он стал «агентом» сразу же после Февральской революции, в-третьих, что «агентом» он стал по собственной инициативе, добровольно. Кроме того, автор статьи почти точно датирует описанный эпизод, обозначивший внешнее проявление «измены» Тухачевского русской армии и Российскому Императору – после Февральской революции. В 1932 г. Алексеев эпизод со «снятием погон» описывал совершенно иначе.
Ни о каком «красном банте», якобы нацепленном Тухачевским на себя в знак солидарности с Февральской революцией, Н.А Цуриков не помнил, хотя переживал это событие, находясь в лагере вместе с Тухачевским. Таким образом, если в своей статье 1932 г. Алексеев изложил «историю с погонами» в полном соответствии с реальными событиями, то в 1936 г. он ее грубо извратил, чтобы разоблачить Тухачевского как человека и офицера бесчестного, начавшего сразу же приспосабливаться к «февральской демократии» и предложившего свои «шпионские» услуги германскому командованию.
После «истории с погонами», «красным бантом» и превращения в «агента германского командования» Алексеев «сообщает», что Тухачевский «при участии немецкого командования, симулировал удавшийся побег уже в 1917 г…» Алексеев еще раз подтверждает, что «фактически он сделался немецким агентом и, как таковой, был отправлен для революционной работы под надзором и руководством бывшего главы Коминтерна Г. Зиновьева. С последним Тухачевского свел, по желанию коменданта форта Ингольштадт, знакомство, когда Зиновьев находился в лагере для гражданских военнопленных в Кюстрине. В Россию Тухачевский, по требованию немецкого командования, был направлен после большевистского переворота в штаб Красной Гвардии в Сызрань, где якобы по своей инициативе, но на самом деле, по указанию Троцкого. впервые привлек в ряды Красной Гвардии офицеров императорской армии»1107.
Процитированный выше достаточно большей фрагмент статьи Алексеева показателен с точки зрения грубой фальсификации им реальных событий и фактов в угоду политическому заказу – представить Тухачевского не только «агентом германского командования», но и «ставленником и ближайшим сотрудником» Троцкого и Зиновьева.
Вернемся, однако, к цитированному выше фрагменту статьи Алексеева от 13 февраля 1936 г., к его утверждению, что Тухачевский был «креатурой и человеком Троцкого и Зиновьева», которым он обязан своей военной карьерой и с которыми он якобы был тесно связан еще с 1917 – начала 1918 гг. В связи с этим автор статьи утверждает, что контакты Тухачевского с Зиновьевым начались еще в период пребывания Зиновьева в Кюстрине, т. е. даже раньше, чем с Троцким.
Попав в плен 19 февраля 1915 г., Тухачевский в 20-х числах этого месяца оказался в солдатском лагере Бютов, «где провел три дня и был отправлен далее в Штральзунд в офицерский лагерь Денгольм»1108. Через 2 месяца, т. е. в конце апреля 1915 г., он бежал. Однако спустя 5 дней был задержан и водворен в крепость Кюстрин, в форт Цорндорф. Затем, через три недели (в середине мая 1915 г.), он был отправлен в солдатский лагерь Губен. Месяц спустя (к концу июня) он оказался в лагере Бесков. Таким образом, в Кюстрине Тухачевский провел три недели в первой половине мая 1915 г.
Что касается Зиновьева, то начало Первой мировой войны застает его вместе с Лениным в Галиции. Отсюда они вместе с большим трудом, через Вену пробираются в Швейцарию: 26 июля (8 августа) 1914 г. Ленин был арестован в Новом Тарге по обвинению в шпионаже в пользу России и заключен в местную тюрьму. По решению краковского военного прокурора от 6 (19) августа Ленин был освобожден. Получив разрешение австро-венгерских властей он вместе с семьей и Зиновьевым выехал в Швейцарию, по пути остановившись в Вене1109. В сентябре 1914 г. они были уже в Берне (Швейцария)1110. 5–8 (18–21) сентября 1915 г. Зиновьев был представителем ЦК РСДРП(б) на конференции в Циммервальде (Швейцария). Февральская революция 1917 г. застает Ленина и Зиновьева там же, в Берне. 27 марта (9 апреля) 1917 г. Ленин, Крупская, Зиновьев и вся группа политэмигрантов выехали из Цюриха через Германию в Швецию и оттуда – в Россию1111. Таким образом, в Кюстрине, как и вообще в Германии, в 1914–1917 гг. Зиновьев не был и, стало быть, ни с кем, в том числе с Тухачевским, встречаться в Кюстрине не мог. Так что Алексеев вольно (если преднамеренно лжет) или невольно (если пользуется непроверенными слухами) заблуждается и обманывает читателя.
Теперь, что касается утверждения, что Тухачевский «отправился в Сызрань по указанию Троцкого», т. е. был «креатурой» Троцкого и в своей дальнейшей карьере. Во-первых, Тухачевский был направлен не в Сызрань, а в Симбирск, где находился штаб 1-й Революционной армии. Во-вторых, он был рекомендован на эту должность Председателем Всероссийского бюро военных комиссаров К.К Юреневым1112. Троцкий же после известного «мятежа Муравьева» (10–11 июля 1918 г.) и неудач 1-й армии под Симбирском потребовал от командующего Восточным фронтом И.И. Вацетиса снять Тухачевского с должности. И в последующей карьере Тухачевского Троцкий выступал, скорее, в качестве противника, а не покровителя будущего маршала (это касалось и награждения Тухачевского орденом Красного Знамени за его победы на Восточном фронте в 1919 г., чему Троцкий пытался безуспешно противостоять, и отказа Троцкого подписать представление о награждении Тухачевского вторым Орденом Красного Знамени за подавлении Тамбовского восстания, что было явно несправедливым с точки зрения роли Тухачевского в спасении Советской власти вообще – и под Кронштадтом, и в Тамбовской губернии).
Особое внимание автором было обращено на то, что «наиболее обстоятельная книга о Тухачевском была написана несколько лет тому назад бывшим участником первого похода, затем перекинувшимся к большевикам и от них уехавшим в Берлин и Париж романистом Романом Гулем», что «Р. Гуль выступал в Париже в одной из масонских лож с докладом о масонстве в СССР», а Тухачевский сам принадлежал к масонству со времен еще пребывания в германском плену.
Примечательно, что, упоминая о Зиновьеве, якобы находившемся в 1917 г. в Германии, и о Троцком, как «изменниках» и «агентах германского генштаба», автор статьи нигде не упомянул ни Ленина (можно было бы, кстати, лишний раз вспомнить о том, что он тоже был «агентом германского Генштаба» и получал от него «немецкие деньги»), ни Сталина. Таким образом, налицо выпады против «врагов народа» – Троцкого и Зиновьева – главных врагов Сталина.
Обвиняя Тухачевского в сотрудничестве с германским военным командованием, Алексеев нигде и никак не упомянул о его сотрудничестве с нацистами, с Гестапо, с Гитлером. В этом явно прослеживается стремление автора статьи не портить отношения с нацистами и гитлеровским режимом, бросая при этом подозрения на германский генералитет. В этом было стремление представить Тухачевского не только давним и остающимся по-прежнему агентом генералов вермахта и их единомышленником в политических вопросах. Как известно, немецкий генералитет в это время не пользовался полным политическим доверием Гитлера. Он ревниво относился ко всякого рода самостоятельным политическим действиям своих генералов, пока еще не склонных безоговорочно ему подчиняться. Связь Тухачевского с немецкими генералами должна была породить и недоверие Гитлера к Тухачевскому. Это недоверие усиливалось также сведениями о принадлежности Тухачевского к масонам. Как и тесная связь с большевиками-евреями Троцким и Зиновьевым, этот фактор превращал маршала в фигуру, совершенно неприемлемую для Гитлера.
