Правка Сталина фактически вычеркивала все только что приведенные расчеты Тухачевского, составлявшие суть его геополитических и геостратегических воззрений, его концепцию «большой войны» в Европе. В «Правде» и в «Красной звезде», вместо этого, в тексте статьи Тухачевского были опубликованы строчки, написанные Сталиным. Из их содержания следовало, что антисоветское «острие является удобной ширмой для прикрытия реваншистских планов на Западе (Бельгия, Франция) и на юге (Познань, Чехословакия, аншлюс)»1144. Можно спорить о том, являлись ли эти слова выражением сути геостратегических представлений и прогнозов Сталина и насколько он был убежден в представленных расчетах. Во всяком случае, они имели откровенно выраженный политический смысл: испугать Францию и другие страны Европы от имени Тухачевского – лучшего знатока германской армии и ее настроений. Не была ли это просто политическая игра со стороны Сталина?
Трудно сказать (повторю еще раз сомнения), насколько высказанные Сталиным в статье мысли о перспективах развития международных отношений в Европе в сторону новой войны были адекватны его реальным убеждениям в то время. Однако, как показал начальный период Второй мировой войны, в конечном счете он в основном оказался прав: после сокрушения Польши и оккупации ее территории, Гитлер направил все свои вооруженные усилия на Запад, против Франции и Англии, а не против России.
Общеизвестно, что, начиная, по крайней мере, с 1924 г., Гитлер не скрывал того, что главным противником Германии является Россия, что уничтожение «еврейско-большевистской власти» в России – его генеральная миссия в мировой политике. Однако целый ряд объективных обстоятельств международных отношений в Европе и развития социально-экономической и политической ситуации внутри самой Германии вынуждало его принципиально менять свои военные планы, начиная с 1938 года. А до 1938-го? Не задерживаясь на фундаментальном анализе германо-польских отношений в 30-е годы, привлеку в свидетели человека, который в течение достаточно долгого времени мог близко наблюдать Гитлера, человека, пользовавшегося большим доверием со стороны рейхсканцлера Германии в силу хотя бы своего должностного положения – адъютанта «фюрера». Я имею в виду полковника фон Белова. Впрочем, он не совершает никаких открытий в своих воспоминаниях о Гитлере и его политических настроениях накануне и во время Второй мировой войны. Я, в свою очередь, воздержусь в данном случае от критического анализа его воспоминаний. В контексте рассмотрения этого частного, сопутствующего вопроса, не в них суть.
«Исходя из германо-польского пакта о ненападении от 1934 г., – вспоминает Н. фон Белов обстановку 1939 г., – и зная о старинной вражде Польши к России, Гитлер видел в ее лице союзника по борьбе с большевизмом. Он считал, что страх Польши перед русскими послужит исходной базой для германо-польского компромисса. Поэтому его территориальные требования к ней не переходили приемлемых пределов. Но события мая 1938 г. впервые напугали Гитлера. Англия предприняла тогда окружение Германии в контакте с Прагой. Второй удар нанесло ему 31 марта 1939 г. британское обещание гарантий Польше»1145. Так фон Белов объясняет изменение внешнеполитического военного курса Гитлера на войну с «восточного», «русского» направления, на «польско-западноевропейское» в 1938 г.
Учитывая сказанное выше, оказывается не столь очевидной ошибочность принципиальных геостратегических предположений Тухачевского, которые он попытался выразить в мартовской статье 1935 г. Возможно, они были правомочны и обоснованы, по крайней мере, в 1935–1937 гг.
«Этот ход развития, – продолжал свои воспоминания фон Белов, – нарушал планы Гитлера, которые он вынашивал против России. Он осознавал, что ему придется сначала сражаться из-за Польши…Внешняя политика Гитлера с весны 1938 г. принципиально изменилась. Теперь он включил в свои планы и войну с Западом, прежде чем пойти на Россию. Но фюрер надеялся быстрыми действиями все-таки упредить Англию. Спешка гнала его от успеха к успеху сквозь 1938 и 1939 годы, пока не стала для него роковой в ту самую неделю с 25 августа до 1 сентября»1146. Однако были и другие факторы, которые в любом случае должны были помешать и мешали Гитлеру, в союзе ли с Польшей или без такового, нанести первый удар по СССР, а потом уже обратиться против Франции и Англии.
Оперативно-разведывательные документы вермахта свидетельствуют, что даже в 1939 году германское командование еще оценивало Красную армию как противника, столкновение с которым нежелательно. «Русские вооруженные силы военного времени, – говорилось, например, в разведсводке генерального штаба сухопутных войск Германии от 28 января 1939 года, – в численном отношении представляют собой гигантский военный инструмент. Боевые средства в целом являются современными. Оперативные принципы ясны и определенны»1147. Лишь к началу 1941 г. германское военное руководство пришло к выводу о слабости советских вооруженных сил и возможности их быстрого разгрома.
В секретном докладе о состоянии Красной армии, подготовленном разведывательным отделом генерального штаба сухопутных войск Германии 15 января 1941 года, делался вывод: «В связи с последовавшей после расстрела летом 1937 года Тухачевского и большой группы генералов «чисткой», жертвой которой стало 60–70 процентов старшего начальствующего состава, имевшего частично опыт войны, у руководства «высшим военным эшелоном» (от главнокомандования до командования армией) находится совсем незначительное количество незаурядных личностей. На смену репрессированным пришли более молодые и имеющие меньший опыт лица. Преобладающее большинство нынешнего высшего командного состава не обладает способностями и опытом руководства войсковыми объединениями. Они не смогут отойти от шаблона и будут мешать осуществлению смелых решений. Старшему и младшему командному составу (от командира корпуса до лейтенанта включительно) также, по имеющимися данным, свойственны очень крупные недостатки… Вооруженные силы, особенно после опыта, приобретенного в финской войне, претерпевают изменения. От большевистского пристрастия к проведению гигантских маневров и учений они возвращаются к кропотливой работе по индивидуальной подготовке офицера и бойца. Однако в условиях России положительная роль новых методов может сказаться лишь спустя несколько лет, если не десятилетий. Такие черты характера русских людей, как инертность, косность, боязнь принять решение и страх перед ответственностью, продолжают оставаться»1148.
Цитированные выше оценки боевых возможностей Красной армии, а также факторы, значительно их снизившие, чем и была спровоцирована решимость и смелость германского командования и Гитлера начать войну против СССР, Генеральный штаб Вермахта подтвердил и в декабре 1942 г. Очевидно, это был своего рода ответ высшего командования на запрос политического руководства по поводу фронтовых неудач 1941-го и 1942-го гг.
«Еще до того, как разразилась война, – объяснял Генштаб вермахта, – Советский Союз путем проведения ряда мероприятий сумел убедить в своей внутренней слабости не только общественность Германии, но и ее ответственные круги»1149. Поясняя далее, в результате анализа каких факторов состояния советских вооруженных сил германское высшее командование пришло к выводу, что «мерилом военной мощи Советского Союза могут служить два важнейших фактора: а) степень обеспеченности, командные кадры и боевой дух армии; б) ее вооружение»1150. Далее в этой справке генштаба эти факторы конкретизировались.
