Из приведенного в свидетельстве вдовы маршала разговора Блюхера с Гамарником в Чите ясно одно – отставка маршала готовилась и, по существу, перед поездкой Гамарника на Дальний Восток была уже предрешена1245. Судя по контексту воспоминания и готовности маршала к отставке, Гамарник, очевидно, получил на это полномочия, но не он был инициатором отставки маршала.
Вряд ли в качестве причин намечавшейся отставки можно рассматривать поступившее в сентябре 1936 г. в НКВД агентурное сообщения из Германии об участии Блюхера в заговоре, о том, что он симпатизирует Германии и намерен отделить Дальний Восток от СССР1246. Сомнительно, чтобы эту роль сыграло новое агентурное сообщения о маршале, 21 сентября 1936 г. направленное Ежову для ЦК ВКП(б) и Сталина1247. Гамарник уехал из Москвы в начале сентября 1936 г. Все это, как было выше сказано, скорее всего, служило подготовке общественно-политической мотивации отставки Блюхера для высших политических и военных кругов, а также в целом для общественного мнения в СССР.
Гамарник возвратился в Москву в ноябре 1936 г. Позиция Гамарника относительно судьбы маршала изменилась еще там, на Дальнем Востоке. Решение об оставлении Блюхера в должности командующего ОКДВА было принято в конце октября или начале ноября 1936 г. Вряд ли его принимал сам Гамарник. Похоже, что он к этому времени получил какие-то указания из Москвы. Сложившаяся политическая ситуация, несомненно вызвавшая беспокойство Сталина, видимо, вынудила его временно примириться с Блюхером, представив себя его защитником и покровителем, и всю ответственность свалить на Гамарника, Тухачевского и др.
«…Наконец, созываем совещание, – процитирую еще раз сказанное Сталиным. – Когда он (Блюхер. – С.М.) приезжает, видимся с ним. Мужик как мужик, неплохой. Созываем совещание в зале ЦК. Он, конечно, разумнее, опытнее, чем любой Тухачевский, чем любой Уборевич… чем любой Якир…»1248. Так мотивирует Сталин свое мнение о Блюхере, точнее, изменение этого мнения.
В контексте рассматриваемой нами проблемы важно и показательно последнее сталинское замечание: «…Мы тогда Гамарника ругали, а Тухачевский его поддерживал. Это единственный случай сговоренности»1249. «Тогда», надо полагать, на этом совещании. За что же ругали? Если Гамарник отказался от идеи снятия Блюхера, как о том свидетельствует вдова последнего, значит, ругали именно за это, за невыполнение поручения. Получается, действительно, так: Ворошилов принимает решение о снятии Блюхера (несомненно, санкционированное Сталиным), Ягода готовит документы, компрометирующие Блюхера якобы в «шпионаже», а Гамарник не выполняет решение, вынуждая руководство пригласить Блюхера в Москву. И вот когда «Гамарника ругали», то «Тухачевский его поддерживал». Получалось, что Гамарник вместе с Тухачевским выступили против линии Ворошилова – Сталина. Такое совместное выступление и было квалифицировано как «сговор» или «заговор Гамарника и Тухачевского».
Мимоходом сделанное сообщение Сталина о том, что Тухачевский готов был отправиться на Дальний Восток командовать ОКДВА вместо Блюхера достаточно любопытно. И это обстоятельство вынуждает задержать на нем внимание. Из контекста разных выступлений на заседании Военного совета 1–4 июня 1937 г. выясняется следующее.
После возвращения Гамарника с Дальнего Востока состоялось совещание у Ворошилова, в котором приняли участие Гамарник, Егоров, Тухачевский, Уборевич, Якир и Буденный1250.
Гамарник и Блюхер присутствовали на Чрезвычайном VIII съезде Советов СССР, который проходил в Москве с 25 ноября по 5 декабря 1936 г. Указанное совещание проходило еще до приезда в Москву Блюхера. Однако на заседании Военного совета при Наркоме обороны, проходившем 13–19 октября 1936 г., Гамарника еще не было. Он находился в поездке по Дальнему Востоку и Сибири. Совещание состоялось, очевидно, в начале ноября 1936 г.
На самом совещании обсуждался вопрос о снятии с должности командующего ОКДВА маршала Блюхера. Однако кандидатура на его место не называлась и не обсуждалась. В кулуарных разговорах «Тухачевский сам говорил: „Если его снимают, меня пошлите“»1251. Блюхер, со слов Якира, указывал на аналогичную готовность Гамарника, который заявлял: «Если так все развалилось, я готов поехать на Дальний Восток»1252. Следовательно, Сталин несколько искажал ситуацию, обрисовывая ее на указанном совещании: «И вот начинается кампания, очень серьезная кампания. Хотят Блюхера снять. И там же есть кандидатура. Ну уж, конечно, Тухачевский. Если не он, так кого же»1253. Как видно из приведенных свидетельств того же Сталина, никакой определенной кандидатуры на замену Блюхеру не было. В этом отношении был прав Буденный, возмущенно протестовавший, что на этом совещании «о кандидатуре и речи не было»1254. Это были разговоры, в ходе которых, действительно, оба «первых зама» Ворошилова демонстрировали некую «жертвенность» – готовность взвалить на свои плечи бремя приведения в порядок ОКДВА Есть сомнения, что их «самовыдвижения» не носили достаточно серьезного характера.
Желание и готовность Тухачевского отправиться на Дальний Восток и взять на себя командование ОКДВА выглядит странным. Это странно, по крайней мере, тем, что дальневосточный театр военных действий был совершенно незнаком Тухачевскому. В этих краях ему никогда не приходилось воевать, разве что знакомится с ним по карте. Да он и сам признавался в своих показаниях, что плохо знает этот возможный театр военных действий в случае войны. Таким образом, с точки зрения военной целесообразности кандидатура Тухачевского на должность командующего ОКДВА была не самой удачной. Не потому, что ему недоставало способностей, знаний, общего оперативно-стратегического опыта. Ему явно не хватало опыта конкретного, опыта ведения военных действий в дальневосточном регионе. На замену Блюхеру, конечно, более подходил бы Уборевич, прославившийся победами в этом регионе в 1922–1925 гг.
Из сказанного Сталиным можно сделать следующий вывод. Гамарник при поддержке Аронштама предложил и настаивал снять Блюхера с должности командующего ОКДВА, на основании личной проверки, которую он осуществил во время поездки на Дальний Восток в конце августа – сентябре 1936 г. Основания для этой проверки были уже по итогам 1935 г., когда обнаружилась низкая боевая подготовка войск ОКДВА.
Блюхер приехал в Москву к 25 ноября 1936 г. для участия в ранее названном Чрезвычайном VIII съезде Советов СССР. Совещание у Сталина, на которое был приглашен Блюхер, состоялось 10 декабря 1936 г. На этом совещании у Сталина присутствовали также Молотов, Каганович, из военных: Ворошилов, Гамарник, Тухачевский, Егоров, Блюхер. Очевидно, именно на этом совещании «ругали Гамарника». И именно на этом совещании, очевидно, «Тухачевский поддерживал Гамарника», что было расценено Сталиным как «единственный случай сговоренности», т. е. одно из проявлений «заговора».
Что же заставило Тухачевского присоединиться к «группе Гамарника – Якира»? Думается, что причиной тому были обстоятельства, не в первую очередь оперативно-стратегические.
Следственные показания и признания обвиняемых на «московских процессах» 1936–1938 гг. – материалы для серьезного исследования очень сложные. Сложность их заключается, прежде всего, в том, что в них перемешано, как говорится, «грешное с праведным»: наряду с сообщениями о действительных событиях, дается информация, если не заведомо ложная, то, во всяком случае, очень затуманенная «криминально-политической» фразеологией и идеологическими штампами эпохи, с почти символическим значением, которые невольно могут увести исследователя в сторону от искомых реалий. Однако в ряде случаев в показаниях обвиняемых и в их следственных показаниях присутствуют с почти очевидной ясностью вполне реальные, в каком-то смысле почти прозаические, банальные обстоятельства.
