Бывший следователь Фельдмана Ушаков не дает объяснения, на основании чего Фельдман был арестован, но не 8го (когда Медведев дал против него косвенные показания), а лишь 15 мая. Исходя из приведенного ранее признания Ворошилова, Фельдман был арестован не на основании кого-то из уже арестованных командиров, а «был пойман с поличным», «ухвачен за руку», т. е. по причине каких-то очевидных, конкретных с его стороны конспиративных, антиправительственных действий. И произошло это уже после 8 мая 1937 г. (когда за ним, что представляется вероятным, была установлена слежка).
Смутные слухи о каких-то действиях со стороны комкора Фельдмана в стремлении изменить гибельный для Тухачевского, и для самого Фельдмана процесс дошли до нашего времени в различных вариантах. Вряд ли они могут претендовать на полную достоверность и, уж конечно, не на точность, но какая-то реальная почва для них, возможно, имелась. Поэтому я полагаю целесообразным привести некоторые из них.
В. Александров в своей книге «Дело Тухачевского» по этому вопросу сообщал следующее:
«10 марта 1937 г. Тухачевский с семьей отправился в 10-дневний отпуск по болезни в Гагры, в военный санаторий «Волна». Там его навестили Якир, Уборевич, Фельдман и Примаков. Они собирались представить в Политбюро протест против заявлений Радека (на процессе «параллельного центра» 24–25 января 1937 г. – С.М.). Тухачевский не согласился. Фельдман в конфиденциальном разговоре призвал его (Тухачевского) к активным действиям – к перевороту, но безуспешно»1390. Попытаемся проверить степень достоверности приведенных выше сведений В. Александрова.
Если Тухачевский отправился в Гагры 10 марта, то он мог прибыть туда не ранее 12-го. Следовательно, посетить его там перечисленные выше лица могли не ранее 12 марта. Следует заметить, в связи с сообщением об этом посещении Тухачевского группой высших командиров Красной армии, что, как известно, Примаков был арестован 15 августа 1936 г. и, естественно, не мог входить в состав указанной «делегации». Никаких сведений, подтверждающих выезд Якира, Уборевича и Фельдмана в Гагры к Тухачевскому, для встречи с последним 12 марта (или позднее) 1937 г., нет. Поездка Фельдмана к Тухачевскому не могла быть скрыта от Ворошилова, который вряд ли бы после нее сохранил такое безграничное к нему доверие, о каком он говорил на Пленуме Военного совета в июне 1937 г. И, наконец, почему этот «протест» решено было подавать в марте, если Радек свои заявления сделал еще в январе?
Близкий по содержанию рассказ содержится в книге В. Раппопорта и Ю. Геллера (Ю. Алексеева) «Измена Родине». Без ссылки на источник, но с утверждением, что «достоверность его не подлежит сомнению»1391, авторы этой книги рассказывают следующий эпизод.
«– Разве ты не видишь, куда идет дело? Он всех нас передушит поодиночке, как цыплят. Необходимо действовать.
– То, что ты предлагаешь, – это государственный переворот. Я на него не пойду.
Так ответил маршал Тухачевский своему другу комкору Фельдману. Разговор состоялся на исходе 1936-го или в самом начале 1937 года. Фельдман не унялся. Он поехал в Киев к еще одному своему другу – Якиру.
На даче командарма были гости, среди них – украинский генсек С. Косиор. Пили, произносили тосты. Кто-то предложил: «Давайте выпьем за Сталина, за которым мы пойдем до конца – с закрытыми глазами!». Хозяин возразил: «Зачем же с закрытыми? Мы пойдем за Сталиным, но с открытыми глазами». Когда гости разъехались, Фельдман передал Якиру содержание своей беседы с Тухачевским. Реакция была такая же. Якир продолжал верить в Сталина»1392.
Хочу обратить внимание лишь на то, что перекликается в этом рассказе с эпизодом, описанным В. Александровым: во-первых, встреча Фельдмана с Тухачевским с предложением совершить военный переворот и отказ маршала. Во-вторых, хотя в одном варианте разговор между Фельдманом и Тухачевским состоялся в марте 1937 г., в другом – в конце 1936-го или в январе 1937-го (вероятно, возможны и другие хронологические разночтения), инициативной стороной и здесь и там выступает Б.М. Фельдман. В-третьих, фигурируют Тухачевский, Якир и Фельдман. Очертания реальности изложенные выше слухи (представленные как факты) приобретают в неопубликованных воспоминаниях Ф.Ф. Раскольникова, которые использовал В. Александров.
По свидетельству Раскольникова, «в тот же день (вечером) Сталин позвонил Тухачевскому. Он сказал, что они (т. е. правительство. – С.М.) знают, что Тухачевский правильно вел себя с командующими. Предложил ему на время уйти с поста и отправиться на Волгу до решающего часа, когда он (Сталин) его вновь призовет к себе»1393. Раскольников указывает, что это было в мае 1937 г., в тот день, когда Тухачевский был снят с поста 1-го заместителя Наркома обороны СССР1394.
Выше неоднократно указывалось, что такое решение было принято 7 мая фактически, а 9 мая 1937 г. официально. Поэтому, если следовать свидетельствам Раскольникова, телефонный звонок Сталина Тухачевскому «в тот же день» должен был состояться, скорее всего, 9 мая.
Поскольку хронологическая канва в книге В. Александрова сбивчива, часто ошибочна, полагаю, что этот аспект в его сообщениях не играет первостепенной роли. Важно главное: «генералы», в том числе Якир и Фельдман, встречались с Тухачевским и призывали его к решительным действиям против правительства (не столь важно, был ли то протест против показаний Радека или призыв Фельдмана к государственному перевороту, хотя могло быть и то, и другое). И это, следуя хронологии событий в воспоминаниях Раскольникова, происходило в первой декаде мая 1937 г.
Мы уже знаем, что Якир действительно приходил к Тухачевскому 9 апреля 1937 г. Этот факт вполне мог стать основой для слухов, гаданий о том, что они обсуждали, и домыслов по этому поводу.
Что касается встречи Тухачевского с Фельдманом, то процитирую еще раз показания Фельдмана от 19 мая 1937 г. «В период же процесса параллельного центра (т. е. в промежутке между 23 и 30 января 1937 г. – С.М.), – показывал Фельдман, – между мною и Тухачевским в его служебном кабинете был разговор о том, чем угрожает нам этот процесс и что нам делать в дальнейшем. Тухачевский был очень удручен провалом Пятакова…»1395.
Как видим, Фельдман действительно приходил к Тухачевскому и, как было установлено, 24 января 1937 г., когда Радек упомянул Тухачевского в компрометирующем маршала контексте (в книге Раппопорта и Геллера тоже указывается январь 1937 г.), и они, по собственному признанию Фельдмана, обсуждали вопрос: «что нам делать в дальнейшем». Иными словами, это событие могло стать основанием для разговоров о попытках Фельдмана склонить Тухачевского к перевороту.
Однако, предлагая Тухачевскому осуществить государственный переворот, Фельдман должен был подумать, какими средствами для его осуществления располагает Тухачевский, не имея в своих руках конкретных войск, прежде всего, войск столичного гарнизона, Московского военного округа. Такая возможность и зыбкая надежда на успех могли как-то рассматриваться лишь после 15 апреля 1937 г., когда Фельдман был назначен зам. командующего МВО. Поэтому, допуская реальность конфиденциальных разговоров Фельдмана и Тухачевского с побуждением последнего к государственному перевороту, полагаю возможным предположить, что такого рода предложения Тухачевскому могли делаться Фельдманом лишь в промежутке между 15 апреля и 15 мая 1937 г., когда он мог попытаться использовать войска МВО как зам. командующего округом. Нельзя исключить и того, что само его назначение на эту должность могло быть им самим и инициировано, с учетом безграничного доверия, которым он пользовался у Ворошилова. Несколько странно, что сам факт такового назначения совершенно игнорируется и в выступлениях на Пленуме Военного совета 1–4 июня 1937 г., и на следствии. Как было выше уже замечено, возможно, это делалось, чтобы никак не скомпрометировать самого Ворошилова, указанием на то, что это он назначил Фельдмана на должность зам. командующего МВО.
