Случай этот показателен, однако не только тем, что подпоручик Тухачевский обладал гораздо лучшим боевым чутьем, чем его непосредственный начальник, но и непреклонным упрямством в утверждении собственного мнения. Другой случай еще более показателен в этом отношении.
Поручик А.В. Иванов-Дивов 2-й вспоминал: 1 сентября 1914 г. «часам к 11 мы подошли к реке Танев. Мост через реку был сожжен, и гвардейские саперы работали над его восстановлением. На старые полуобгоревшие устои были положены доски, и люди 6-й роты стали переходить на другой берег. Моя 7-я рота переходила вслед за 6-й. Поодиночке, на три шага расстояния один от другого, не спеша, люди шли по шатким доскам настила. Ко мне подошел Тухачевский. «Пятки замочить боятся, – сказал он. – Позвольте я переведу роту вброд, здесь неглубоко». – «Конечно – нет, – ответил я ему. – Есть распоряжение переходить по мосту, и менять его ни к чему, тем более что холодно. А если вам нравится, можете переходить вброд один». – «Слушаю, господин поручик!» И тут же, отстегнув боевой ремень с револьвером и подняв руки кверху, соскочил с берега в воду. Вода была ему по грудь. К удивлению усмехавшихся людей роты, идущих по мосту, он пошел через реку, бодро разгребая воду одной, свободной рукой»570.
Этот случай показателен уже не только как подтверждение маниакального упрямства подпоручика Тухачевского. В отличие от своего непосредственного командира поручика Иванов-Дивова 2-го, да и многих других офицеров-семеновцев, уже тогда Тухачевский обнаружил подлинную свою сущность – воина, как говорится, «до мозга костей», одержимого Войной и Армией, безжалостного в воспитании такого «воина» и в каждом солдате, и в каждом офицере, и, прежде всего, в самом себе.
«По службе у него не было ни близких, ни жалости к другим, – вспоминал Посторонкин указанное качество еще у юнкера Тухачевского. – …В 1913 году, уже на старшем курсе, Тухачевский был назначен фельдфебелем своей 2-й роты. Учился он очень хорошо, в среде же своих однокурсников он не пользовался ни симпатиями, ни сочувствиями; все сторонились его, боялись и твердо знали, что в случае какой-либо оплошности ждать пощады нельзя, фельдфебель не покроет поступка провинившегося. С младшим курсом фельдфебель Тухачевский обращался совершенно деспотически: он наказывал самой высшей мерой взыскания за малейший проступок новичков, только что вступивших в службу и еще не свыкшихся с создавшейся служебной обстановкой и не втянувшихся в училищную жизнь.
Обладая большими дисциплинарными правами, он полной мерой и в изобилии раздавал взыскания, никогда не входя в рассмотрение мотивов, побудивших то или иное упущение по службе…»571.
Эти качества отличного, безжалостного, боевого офицера, строевика в Тухачевском сразу увидел и положительно воспринял один из лучших, подлинно боевых офицеров и командиров-семеновцев капитан Ф.А Веселаго. Об этом свидетельствует и завершающая часть процитированного выше рассказа о переправе через р. Танеев в сентябре 1914 г.
«Когда рота закончила переправу, – вспоминал поручик Иванов-Дивов, – к мосту уже подошел 1-й батальон и, составив винтовки в козлы и разведя костры, стал готовить неизменный солдатский чай. День был холодный, моросил мелкий дождь и дул северный ветер.
У самого моста, с правой стороны дороги стояла маленькая полусгоревшая сторожка. Феодосий Александрович и я зашли туда погреться, так как его люди уже успели развести в ней огонь. Сторожка была набита солдатами обеих рот. Там мы нашли Тухачевского, который, раздевшись, сушил у огня свои вещи. Феодосий Александрович добродушно посмеялся над его молодостью»572.
Капитан Веселаго хорошо понимал, что, помимо максимализма молодости, проявившегося в поступке подпоручика Тухачевского, в этом молодом офицере присутствовали несомненные задатки настоящего Воина, инициативного, способного и волевого Офицера и природного Солдата. Поэтому-то он со снисходительным и добродушным пониманием «посмеялся над молодостью» подпоручика, а не возмутился его поступком, как Иванов-Дивов. Поэтому становится понятным, почему капитан Веселаго захотел иметь в своей роте такого помощника. Этому, разумеется, способствовал Кжешувский подвиг Тухачевского на следующий день после описанного выше случая с переправой через реку.
Указанные качества и свойства подпоручика Тухачевского: жесткость, безжалостность и требовательность в профессиональной и боевой подготовке солдат и офицеров – проявлялись в нем и спустя много лет, когда он стал уже маршалом. «В боевой подготовке он на протяжении ряда лет… – критиковал действия своего бывшего 1-го заместителя К.Е. Ворошилов 1 июня 1937 г., – проповедовал необходимость обучения и командного, и начальствующего состава, и бойцов таким образом, чтобы в бою целые части – полк, дивизия – двигались такими темпами: 4,5–5 километров в час. Когда ему говорили, что человек пешком с трудом проходит 5 километров в час, он настаивал на своем». Неустановленный голос из присутствующих уточнил: «5 километров ходьбы и последний бросок был 10 километров»573. Одержимый какой-либо идеей (порой и ошибочной), Тухачевский, как правило, испытывал ее, реализуя на себе. Поэтому, продолжая, Ворошилов пояснял: «Он хотел в прошлом году доказать свою правоту и прошел 1,5 (оговорка, Ворошилов хотел сказать 4,5. – С.М.) километра в час, причем искусственно, ходил 2 часа. У нас люди некоторые делают 14 километров. 14 километров красноармеец бегом может сделать…Лапин рассказывает, да и сам Тухачевский об этом говорит, что они давали специальные задания форсировать боевую подготовку и по линии авиации, и по линии танковых частей, и по другим родам войск; форсировать, не закрепляя итог за итогом, а форсировать, с одной стороны, чтобы показать, что все блестяще обстоит, а с другой стороны, срывать боевую подготовку, коверкать все и иметь войска ни к черту негодные»574. К сказанному добавлю еще один пример, относящийся к осени 1935 г., который привел командующий Киевским военным округом И.Э. Якир на Пленуме Военного совета при наркоме обороны СССР в октябре 1936 г.
«В существующей инструкции сказано 3–4 км, – вступил Якир в дискуссию с Тухачевским по вопросу о темпе пешей атаки. – Михаил Николаевич на маневрах прошлого года сказал: «Я был со взводом или ротой, которая наступала и прошла 4 км». А потом, когда я разговаривал, то выяснилось, что раз идет маршал в белой рубашке, посредник в сторону. Конечно, можно пройти 4 и 5 км, если огня не чувствуется»575.
Отвлекаясь от существа тогдашней дискуссии (в каком темпе может двигаться пехотинец Красной армии, сколько км в час он может делать во время атаки), хочу вновь обратить внимание вновь на то, что зам. наркома обороны, маршал Советского Союза сам в течение часа участвует в атаке наравне с рядовыми красноармейцами, доказывая всем, что пешая атака со скоростью 4 км в час – реальность.
Маниакальное упрямство, «одержимость» Тухачевского ярко проявились в стратегических играх в Генштабе РККА в апреле 1936-го и январе 1937-го гг., в ходе которых были предприняты попытки проверить разворачивание оперативно-стратегических событий в случае войны на Западном театре военных действий. Маниакальное упорство, фанатичная убежденность в своей правоте и не менее маниакальная убежденность в том, что непринятие его оперативного плана означает неизбежное поражение Красной армии и национальную катастрофу, с роковой неизбежностью влекло Тухачевского к конфликту с Ворошиловым, Сталиным, к заговору и гибели.
