Подпоручик Н.Н. Толстой 1-й, являвшийся адъютантом 2го батальона, а следовательно, близко наблюдавший боевую деятельность своего «нового друга» подпоручика Тухачевского, посетивший сына на фронте осенью 1914 г., отмечал (со слов отца подпоручика Толстого): «Он очень молод еще, но уже выделяется заметно: хладнокровен, находчив и смел, но… Непонятно, на чем все это держится? Это тип совершенно особой формации. Много в нем положительных качеств, он интересен, но в чем-то не очень понятен…Ни во что не верит, нет ему ничего дорогого из того, что нам дорого; ум есть, отвага, но и ум, и отвага могут быть нынче направлены на одно, завтра же – на другое, если нет под ним оснований достаточно твердых; какой-то он. – гладиатор! Вот именно, да, гладиаторы, при цезарях, в языческом Риме могли быть такие. Ему бы арену да солнце и публику, побольше ее опьяняющих рукоплесканий. Тогда есть резон побеждать или гибнуть со славой. А ради чего побеждать или гибнуть за что – это дело десятое…»576
По мнению французского саперного лейтенанта Р. Рура (П. Фервака), приятельствовавшего с Тухачевским в плену, «у него была холодная душа, которую разогревал только жар честолюбия. В жизни его интересовала только победа, а ценой каких жертв она будет достигнута – это его не заботило. Не то чтобы он был жестоким, просто он не имел жалости»577. Очень существенное пояснение: «не то чтобы он был жестоким, просто он не имел жалости».
Князь Касаткин-Ростовский, оказавшийся в ходе Революции и Гражданской войны на противоположной стороне баррикад, разделивших его с Тухачевским, не мог не признать, что «строевой офицер он (Тухачевский) был хороший»578. Как бы в обоснование этой оценки, В.Н. Посторонкин, близко знавший Тухачевского еще юнкером Александровского военного училища, вспоминал: «Отличаясь большими способностями, призванием к военному делу, рвением к несению службы, он очень скоро выдвинулся из среды прочих юнкеров…Дисциплинированный и преданный требованиям службы, Тухачевский был скоро замечен своим начальством. Сразу же с первых же шагов Тухачевский занимает положение, которое изобличает его страстное стремление быть фельдфебелем роты или старшим портупей-юнкером.
На одном из тактических учений юнкер младшего курса Тухачевский проявляет себя как отличный служака, понявший смысл службы и требования долга»579. Автор воспоминаний приводит красноречивый пример тех задатков Тухачевского-Воина, Тухачевского-Солдата, Тухачевского-Офицера, которые и позволили князю Касаткину-Ростовскому дать приведенную выше оценку будущему маршалу.
«Будучи назначенным часовым в сторожевое охранение, – рассказывал Посторонкин, – он по какому-то недоразумению не был своевременно сменен и, забытый, остался на своем посту. Он простоял на посту сверх срока более часа и не пожелал смениться по приказанию, переданному ему посланным юнкером. Он был сменен самим ротным командиром, который поставил его на пост сторожевого охранения 2-й роты. На все это потребовалось еще некоторое время. О Тухачевском сразу заговорили, ставили в пример его понимание обязанностей по службе и внутреннее понимание им духа уставов, на которых зиждилась эта самая служба. Его выдвинули производством в портупей-юнкера без должности, в то время как прочие еще не могли и мечтать о портупей-юнкерских нашивках»580. Это был его «первый подвиг», «первое военное», еще училищное «отличие» – первый шаг в военной карьере. Во всем юнкер Тухачевский стремился быть первым.
«…При переходе в старший класс он получает приз-награду за первоклассное решение экзаменационной тактической задачи (выдавалось одно из сочинений известных авторов по тактике). Далее за глазомерное определение расстояний и успешную стрельбу получает благодарность по училищу.
Будучи великолепным гимнастом и бесподобным фехтовальщиком, он получает первый приз на турнире училища весной 1913 года – саблю только что вводимого образца в войсках для ношения по желанию вне строя»581. «Великолепный строевик, стрелок и инструктор», Тухачевский и спустя десятилетия, будучи уже советским маршалом, производил впечатление на окружавших своей строевой выправкой. «И сейчас он… подтянутый гвардейский офицер старой закваски», по наблюдениям видевших Тухачевского во время визита в Германию осенью 1932 г.582 Бывший русский посол в Великобритании Е.В. Саблин (проживавший в эмиграции в Лондоне) делился своими впечатлениями с В.А Маклаковым в письме от 1 февраля 1936 г.: «Общее внимание привлекал к себе маршал Тухачевский. Он поразил всех своей выправкой и шагистикой….»583.
В 1913 г. юнкеру Тухачевскому представился случай быть замеченным и Высочайшими Особами, самим императором Николаем II. В период приезда в Москву императора с семьей, в связи с празднованием 300-летия Дома Романовых, лучшие юнкера московских Александровского и Алексеевского военных училищ несли караульную службу в Кремлевском дворце, где остановилось «августейшее семейство». В числе других портупей-юнкер Тухачевский с отличием исполнял возложенные на него караульные обязанности, и «здесь же впервые Тухачевский был представлен Его Величеству, обратившему внимание на службу его и особенно на действительно редкий случай для младшего юнкера – получение портупей-юнкерского звания. Государь выразил свое удовольствие, ознакомившись из краткого доклада ротного командира о служебной деятельности портупей-юнкера Тухачевского»584.
В том же 1913 году, уже переведенный на старший курс, Тухачевский наконец достиг, так сказать, должностного предела для карьеры юнкера военного училища: он был назначен фельдфебелем своей 2-й роты. «Тухачевский тянулся к «карьере», он с течением времени становился слепо преданным службе…», Армия и Война превращались в смысл его существования, мечты о полководческих лаврах – в цель его жизни.
Аттестационный балл определял место и очередность юнкера-выпускника в выборе вакансии, т. е. полка или войсковой части, в которой он начнет свою службу. Следует заметить также, что по социальному составу своих учащихся военные училища вплоть до Первой мировой войны оказывались неравноценными. И этот фактор влиял на военную карьеру уже на начальной ее стадии. Чтобы получить существенные преимущества для дальнейшей военной или придворной карьеры было желательно начать офицерскую карьеру в императорской гвардии585.
В основном гвардия комплектовалась выпускниками Пажеского корпуса и Павловского военного училища, славившегося строевой подготовкой. Небольшое число «гвардейских вакансий» доставалось также выпускникам московских Александровского и Алексеевского училищ. Единичные вакансии в гвардии иногда оказывались в распоряжении других военных училищ.
Впрочем, и сами гвардейские полки были неравноценны. Традиционно самыми почетными для службы были полки 1-й гвардейской пехотной дивизии, в первую очередь – «старейшие» л-г. Преображенский и л-г. Семеновский «полки-близнецы», сформированные еще Петром Великим, особенно – наиболее «аристократичный» и «престижный» л-г. Преображенский. Кроме них, наиболее престижными считались полки гвардейской кавалерии – л-г. Кавалергардский, л-г. Конный, а также л-г. Гусарский. В период правления императора Николая II к указанным полкам добавились недавно сформированные четыре л-г. стрелковых батальона, к 1914 г. развернутые в полки. Поскольку большую часть времени император Николай II проводил в Царском Селе, то эти гвардейские стрелковые полки и имели в качестве постоянного места своей дислокации Царское Село. Самым любимым его полком из их числа был 4-й л-г. стрелковый Императорской фамилии полк. В его составе было большое количество представителей высшей аристократии586.
