Судя по тексту этой «справки-донесения», задержка с отправлением информации, полученной генералом от Колоссовского, на два дня была обусловлена выяснением личности «коммуниста Арсения Грачева», поскольку это был явный псевдоним. Кроме того, фон-Лампе выяснял также, насколько это возможно, подробности о цели поездки «Грачева» в Париж.
Я полагаю, что под псевдонимом «коммуниста Арсения Грачева» скрывался Борис Николаевич Иванов (он же Краснославский, Голощекин) (1884–1938). Русский дворянин, бывший офицер. С 1903 по 1906 г. он был меньшевиком. Арестованный в 1906 г., он в том же году оказался в эмиграции, во Франции, в Париже, где прожил до 1913 г. За время проживания в Париже он вполне овладел французским языком, обзавелся нужными (и не только политическими) связями. Эти обстоятельства в значительной мере объясняют, почему его целесообразно было направить во Францию, в Париж, «для ознакомления там с настроениями русской эмиграции». К концу пребывания в Париже он окончил Парижский университет и вышел из партии меньшевиков. С 1909 по 1918 гг. он уже эсер. В 1918 г., в связи с левоэсеровским мятежом, он вышел из партии эсеров и в мае 1919 г. вступил в РКП(б). Совершенно очевидно, что его политические «симпатии и убеждения» не были устойчивыми и вряд ли основывались на глубокой идейности.
Его секретная миссия в Париж в январе 1924 г. была обусловлена не только его происхождением, офицерским прошлым, образованием и свободным владением французским языком. Б.Н. Иванов, под фамилией Голощекина, с июля 1918 г. до июня 1919 г. находился в Туркестане. Там он был сначала командующим войсками Закаспийского, Ашхабадского, Красноводского фронтов Туркестана. Затем с мая по июнь 1919 г. являлся начальником Главного штаба войск Туркестанской республики. Таким образом, он действительно «играл крупную роль в Туркестане» (как сообщал своему начальству фон-Лампе).
Он принимал активное участие в подавлении Кронштадтского мятежа в 1921 г., находясь при командующем Южной группы и являясь начальником Полевого штаба Кронштадтской группы. Таким образом, он являлся близким соратником Тухачевского в этой операции. В силу должностного положения он имел тесные контакты с работниками штаба 27-й стрелковой дивизии, находившейся в составе Южной группы. В их числе, а следовательно, в числе лиц, с которыми тесно и активно сотрудничал Б.Иванов во время «кронштадтских событий», был и А Колесинский. Как выше отмечалось, А Колесинский был близким приятелем Тухачевского и помощником начальника штаба 27-й стрелковой дивизии. Он вполне мог стать для Иванова-«Арсения Грачева» источником информации о «группе-организации Тухачевского» в конце 1923 г. или в самом начале 1924 г. во время его проезда через Смоленск. Впрочем, можно лишь гадать или предполагать, откуда мог получить информацию о «группе-организации Тухачевского» «Арсений Грачев».
После этого Иванов находился в распоряжении Разведывательного управления Штаба РККА. У него был богатый опыт работы среди комсостава белой армии. В 1921–1923 гг. он являлся резидентом военной разведки в Болгарии, где проводил работу по репатриации офицерского и высшего комсостава Русской армии Врангеля в Советскую Россию. Следует отметить, что ему удалось добиться больших успехов в этом деле. Именно после Болгарии он и был направлен во Францию.
Не исключено, что решено было использовать его способности и опыт в «переманивании» бывших генералов и офицеров белой армии на сторону Советской России в Германии и во Франции среди той части русской военной эмиграции, которая оказалась в Берлине и в Париже. Следует также отметить, что позднее, в 1927 г., Иванов оказался в Научно-уставном отделе Штаба РККА, когда последний возглавлялся Тухачевским.
Ко всему сказанному следует добавить, что с 1903 по 1919 гг. Б.Иванов трижды менял политические симпатии и ориентации. Кроме того, вряд ли он был доволен, когда с высокой должности начальника Главного штаба войск Туркестанской республики его, до этого занимавшего должность командующего фронтом, отправили военным атташе в Афганистан. Карьера «революционного генерала» была сорвана.
Иванов оказался весьма искусным в агитации высших чинов белой Русской армии генерала Врангеля перейти к «красным» в 1921–1923 гг. Очевидно, он мог находить с ними общий язык и быть среди них «своим». Такой человек, в определенной ситуации вполне мог присоединиться к «военным заговорщикам», а при ее изменении – «предать их». Так что его откровенность с редактором «Войны и Мира», с В.В. Колоссовским, в свете всего вышесказанного вряд ли может вызвать удивление и выглядеть неожиданной и необычной. Если даже когда-то к революционному движению он примкнул по идейным или эмоциональным причинам, то в РКП(б) оказался уже явно по соображениям конъюнктурным, а к 1923 г. в этом отношении был совершенно деморализован и «беспринципен». Идейная и нравственная эволюция революционных активистов, можно сказать, была типична для определенной их части. Достаточно вспомнить судьбу И.Л. Дзевалтовского-Гинтовта или В.Нестеровича (Ярославского), их гибель в 1925 г. Такой человек, даже будучи «коммунистом Арсением Грачевым», вполне мог сам являться членом «группы-организации Тухачевского».
«Арсений Грачев» прибыл в Берлин, конечно же, не 28 января, а раньше, вряд ли позже 25–26 января, а из Москвы он выехал, скорее всего, не позднее 22–23 января.
Некоторые официальные документы в определенной мере подтверждают достоверность сообщения «Арсения Грачева». Это «секретная записка» начальника ОГПУ Ф.Э. Дзержинского своему заместителю В.Р. Менжинскому.
Что «Смоленск» хотел продиктовать «Кремлю»?
«С. секретно. Т. Менжинскому, – писал начальник ОГПУ Дзержинский. – В связи с данными о наличии в армии Зап. фронта к.-р. (контрреволюционных. – С. М.) сил и подготовки, необходимо обратить на Зап. фронт сугубое внимание. Полагаю необходимым:
1) составить срочно сводку всех имеющихся у нас данных о положении на Зап. фронте, использовав и весь материал, имеющийся в ЦКК – РКИ (Гусев – Шверник), 2) наметить план наблюдения и выявления, а также мер по усилению нашего наблюдения и по предупреждению всяких возможностей.
Меры должны быть приняты по всем линиям нашей работы Ос. От., КРО погранохрана, губотделы, а также по линии партийной – ЦК и губкомы.
Нельзя пассивно ждать, пока «Смоленск» пожелает «продиктовать свою волю Кремлю».
Прошу этим заняться, использовав пребывание здесь Апетера672. Я думаю, кое-какие задания можно было бы дать Благонравову673 и Самсонову 674и Межину675 по линии ж.д. и их влияниям, и их смычки»676.
Содержание этой записки весьма лаконично, однако из нее понятно, что под «Смоленском» имеется в виду командование и штаб Западного фронта, т. е. Тухачевский, а под «Кремлем» – высшее партийно-государственное руководство, включая, прежде всего, разумеется, Сталина, Троцкого, Зиновьева.
Фрагмент фразы со словами «наличие в армии Зап. фронта к.-р. сил и подготовки» следует в полном смысле читать: «наличие в армии Западного фронта контрреволюционных сил и подготовки: восстания, мятежа, выступления и т. п…». Какие «контрреволюционные силы» имел в виду Дзержинский и о каких «контрреволюционных силах» у него были сведения?
