Несомненно, разговоры Вацетиса с Колоссовским не могли быть не замечены сотрудниками советских спецслужб, которые были направлены в Берлин для организации «германской ВЧК». Стала известна и высказанная им уверенность в близкой «диктатуре Тухачевского». Такого рода разговоры Вацетис в августе 1923 г. вел, конечно, не только с Колоссовским. Во всяком случае, такая уверенность Вацетиса стимулировала более пристальное и специальное внимание руководства ОГПУ к политическим настроениям комсостава Западного фронта и персонально Тухачевского.
Начало этим действиям было положено 2 сентября 1923 г., когда заместитель полномочного представителя ГПУ по Западному краю обратился со служебным запросом к заместителю начальника ОГПУ и начальнику Особого отдела ОГПУ Г.Г. Ягоде с изложением сведений об аморальном поведении командующего Западным фронтом Тухачевского, чреватом невольным превращением его в источник агентурных интересов польской разведки677. Тухачевского «помимо воли могут склонить к шпионажу», сообщал указанный сотрудник ГПУ. Он писал, «что в Польше интересуются его романами», что командующий фронтом связан с «разного рода женщинами не нашего класса», что он оставляет «секретные документы в комнате стенографистки-полюбовницы», что «ходит масса анекдотов о его подвигах на пьяном и женском фронтах», что «каждый месяц возит семью в бронированном вагоне спец-назначения», что «прилетал на аэроплане а свое имение…» и пр. Автор докладной записки ссылался на рекомендацию начальника Политуправления Западного фронта В. Касаткина, предлагавшего «дать все имеющиеся материалы и установить наблюдение». Замполпреда ГПУ по Западому краю писал: «мы не имеем права наблюдать за коммунистами без разрешения центра, тем более за такой крупной фигурой, как Тухачевский», – и просил эту санкцию ему предоставить678.
Из сообщения замполпреда ГПУ по Западному краю следует, что специальной слежки за Тухачевским к началу сентября 1923 г. не было, поскольку никаких указаний на этот счет от руководства ОГПУ в Москве не поступало. Указанные выше «все» сведения были результатом обычной рутинной работы Особого отдела в течение достаточно долгого срока, а не собранные специально за короткое время по предложению начальника Политуправления фронта Касаткина. Поэтому, надо полагать, замполпреда ГПУ просто переслал имевшиеся материалы Ягоде 2 сентября. Отсюда можно сделать вывод, что Касаткин обратился с такой просьбой в самом конце августа. Совершенно очевидно, что столь «срочная» доставка компромата на Тухачевского была, очевидно, нужна Политуправлению Красной армии, т. е. В.А Антонову-Овсеенко (которому подчинялся Касаткин), а не руководству ОГПУ. Но поскольку ПУ РККА и Антонов-Овсеенко подчинялся Троцкому как Председателю РВС СССР (и был также сторонником Троцкого в развернувшейся внутрипартийной борьбе), то это значит, что компромат на Тухачевского затребовал Троцкий. Возможно, это был рычаг воздействия на Тухачевского, отказавшегося покидать командование Западным фронтом и отправляться в Германию.
Все сообщенное ответственным сотрудником ОГПУ в основном соответствовало действительности. Однако его вывод, что Тухачевского «помимо воли могут склонить к шпионажу», выходил за рамки обвинений в «бытовом разложении». Аморальное поведение командующего Западным фронтом приобретало «политический» характер. Поэтому у центральной власти должен был возникнуть вопрос о политическом доверии Тухачевскому, т. е. о его политической благонадежности и о целесообразности продолжения его службы в должности командующего Западным фронтом.
Из контекста приведенной выше информации становится ясным, что, во-первых, до составления этой «докладной записки» агентурного наблюдения за Тухачевским не велось. Во-вторых, инициатором составления и направления Г.Г. Ягоде данной «докладной записки» были не структуры ГПУ Белоруссии, по Западному краю или по Западному фронту, а начальник ПУ фронта В. Касаткин. В-третьих, примечательно, что Касаткин начал проявлять активность в этом направлении именно в августе 1923 г. Именно в это время Касаткин получил указание свыше о направлении «компромата» на Тухачевского через ГПУ в Москву. Он должен был получить такое распоряжение от своего непосредственного руководства в ПУ РККА, т. е. от В. Антонова-Овсеенко. Впрочем, такое распоряжение В. Касаткин мог получить и как временно исполняющий дела члена РВС фронта, и как помощником командующего. Во всяком случае, вряд ли он, не имея за собой высокого «соизволения», решился бы на столь грубое нарушение установленного порядка.
Примечательно, что отправленная 2 сентября «записка» полпреда ГПУ по Западному краю «молчала» вплоть до 20 сентября 1923 г. Но едва 16 сентября 1923 г. начались маневры Западного фронта под руководством Тухачевского, как 18 сентября на заседании Политбюро ЦК заслушивается сообщение В.М. Молотова «о Красной армии». На следующем заседании Политбюро ЦК 20 сентября было поставлено на обсуждение «предложение Троцкого о передаче материалов о Тухачевском в ЦКК и немедленном назначении авторитетного РВС Запфронта»679. Примечательно и другое: за подписью И.Сталина Политбюро по этому вопросу решило «принять» предложение Л.Троцкого, «поручив Оргбюро наметить срочно состав РВС Западного фронта и внести на утверждение Политбюро»680. Это означало передачу «дела Тухачевского» в «высший партийный суд» и фактическое предрешение его смещения с должности командующего Западным фронтом. Почему именно в это время было начато дело о «политической неблагонадежности» Тухачевского и начали предприниматься меры по его смещению с должности командующего Западным фронтом? Возможны две взаимосвязанные причины: отказ Тухачевского ехать в Германию, поскольку он сам намерен был возглавить «новый польский поход»; опасение, что Тухачевский может спровоцировать вооруженное столкновение с Польшей, новую советско-польскую войну во имя «революции извне»; опасение относительно стремления командующего Западным установить «диктатуру Тухачевского», о которой откровенничал Вацетис, что могло вызвать предположение, будто поэтому Тухачевский и не желает покидать командование Западным фронтом. В этом плане примечательно сообщение газеты «Руль» в Берлине в заметке под заголовком «Тухачевский и Советская власть» 16 февраля 1924 г. С учетом, что такого рода сообщения в русской эмигрантской прессе были не во всем точны, тем не менее они опирались на не всегда полную, искаженную, однако, как правило, отражавшую в целом реальные события информацию.
В данной заметке сообщалось следующее: «Выступление Троцкого против «тройки» заставило ее насторожиться против тех военных начальников, которые особенно близки к председателю реввоенсовета. Среди них видное место занимает Тухачевский, командующий Западным фронтом и имеющий пребывание в Смоленске. Тухачевскому был предложен перевод в Москву, чтобы держать его под непосредственным надзором. Хотя перевод был сопряжен с повышением, но и от позолоченной пилюли Тухачевский отказался. Тогда ему предложение было повторено в ультимативной форме, а Тухачевский вновь категорически отказался. Тройка кипит негодованием, но ничего сделать не может. Не идти же походом на Смоленск!»681
Видимо, эта «первая» попытка оторвать Тухачевского от Западного фронта имела место как раз в сентябре 1923 г., но не в связи с внутрипартийной борьбой и не потому, что Тухачевский являлся сторонником Троцкого. «Вторая» попытка была предпринята, очевидно, в ноябре-декабре 1923 г.
