«Произошло то, – считает Бердяев, – чего Маркс и марксисты не могли предвидеть, произошло как бы отождествление двух мессианизмов, мессианизма народа и мессианизма пролетариата. Русский рабоче-крестьянский народ есть пролетариат, и весь мировой пролетариат, от французов до китайцев, делается русским народом…»761. Здесь, собственно говоря, и зарождается так называемый «русский коммунизм», в конечном итоге воплотившийся в Сталине, превратившемся, в свою очередь, в некую сакральную силу.
Однако все ли «вожди масс» обладали прирожденным потенциалом «сакральности», так называемой «харизмой», и могли в полной мере считаться настоящими «вождями»? Все ли они обладали «харизмой» вождя? Почему именно Сталин оказался тем «харизматичным» вождем народа, вышедшего победителем из тяжелейшей и кровопролитнейшей из всех войн, которые когда-либо вела Россия, став в народном представлении персональным воплощением этой Победы?
М. Вебер, формулируя свое понимание «харизмы», писал: «Под «харизмой». понимаются внеповседневные качества человека (независимо от того, действительные ли они, мнимые или предположительные). Под харизматическим авторитетом, следовательно, – господство (внешнего или внутреннего характера) над людьми, которые подчиняются ему вследствие веры в наличие этих качеств у определенного лица. К подобному типу обладателей харизмы относятся: колдун, пророк, предводитель на охоте, в походах за военной добычей – вождь, так называемый властелин «цезаристского» типа, при известных обстоятельствах – глава партии»762. Продолжая обоснование своего понимания «харизмы», Вебер поясняет сказанное выше.
«Легитимность их власти, – пишет он, – основана на вере в необычное, в свойства, превосходящие обычные, присущие людям качества, на ранней стадии воспринимаемые как сверхъестественные. Другими словами, на вере в магическую силу, в откровение или в героя, источником авторитета которого служит «подтверждение» его харизматических качеств чудесами, победами и другими удачами – благополучием тех, кто ему подчиняется…»763. В контексте сказанного харизматичны Наполеон, Ленин, Троцкий, Тухачевский, харизматичен Сталин. Харизматичным был Гитлер для немцев.
Завершая свою трактовку «харизмы», Вебер делает вывод, что «харизматическое» «господство осуществляется не на основе общих традиций или рациональных норм, но в соответствии с конкретным откровением или вдохновением, и в этом смысле оно иррационально»764.
А Уиллнер утверждает, что «харизматическая власть не основана ни на должности, ни на статусе, а вытекает из способности конкретной личности вызывать и поддерживать веру в себя как источник легитимности»765. Следует отметить и весьма важное замечание, сделанное Вебером по поводу тех социальных факторов, когда «харизматический лидер» оказывается чрезвычайно востребованным. Ж. Блондель пишет: «Вебер делает вывод, что харизматическая власть появляется тогда, когда общество переживает серьезный кризис, поражающий всю его структуру, когда граждане перестают выражать согласие и признавать институты»766. Блондель делает вывод, что «харизматическая власть может быть только в исключительном случае разлома»767.
Если Вебер и его последователи, анализируя природу «харизмы» вождя, акцентировали свое внимание на социологических и политологических аспектах, то Ф.М. Достоевский задолго до них обратился к ментальным свойствам людей, в сферу, скорее, психологическую. «Великий Инквизитор» в романе «Братья Карамазовы», обращаясь к Христу, некстати вновь явившемуся на грешную землю, так анализирует и вскрывает тайну власти «Вождя» над душами людей.
«…Нам дороги и слабые. Они порочны и бунтовщики, но под конец они-то станут и послушными. Они будут дивиться на нас и будут считать нас за богов за то, что мы, став во главе их, согласились выносить свободу и над ними господствовать – так ужасно им станет под конец быть свободными! Но мы скажем, что послушны тебе и господствуем во имя твое. Мы их обманем опять, ибо тебя мы уже не пустим к себе»768. Рассуждая далее, «Великий Инквизитор» задерживает внимание на расшифровке «таинства» отношений между бунтующей массой и «вождем».
«Нет заботы беспрерывнее и мучительнее для человека, – говорит он, – как, оставшись свободным, сыскать поскорее того, пред кем преклониться»769. И делает из этого положения вывод: «Но овладевает свободой людей лишь тот, кто успокоит их совесть»770. Вспоминая евангельское чудо с хлебами, «Великий Инквизитор» поясняет: «С хлебом тебе давалось бесспорное знамя: дашь хлеб – и человек преклонится, ибо ничего нет бесспорнее хлеба, но если в то же время кто-нибудь овладеет его совестью помимо тебя – о, тогда он даже бросит хлеб твой и пойдет за тем, который обольстит его совесть… Ибо тайна бытия человеческого не в том, чтобы только жить, а в том, для чего жить»771. Из всех своих рассуждений «Великий Инквизитор» выводит в итоге емкую формулу власти «вождя» над душами людей, над духом масс.
«Есть три силы, – констатирует он, – единственные три силы на земле, могущие навеки победить и пленить совесть этих слабосильных бунтовщиков, для их счастия, – эти силы: чудо, тайна и авторитет»772. Действительно, «чудо» таит в себе «тайну». «Чудо» всегда таинственно, ему присуща тайна, а тайна, необъяснимость, сверхобычность рождают «авторитет». «Так ли создана природа человеческая, – задается вопросом перед Христом «Великий Инквизитор», – чтоб отвергнуть чудо и в страшные моменты жизни, моменты самых страшных основных и мучительных душевных вопросов своих оставаться лишь со свободным решением сердца?»773 И тут же сам отвечает на этот вопрос: «…Ты не знал, что чуть лишь человек отвергнет чудо, то тотчас отвергнет и бога, ибо человек ищет не столько бога, сколько чудес»774.
Пожалуй, не без подсказки и «Великого Инквизитора» Сталин раз и навсегда уяснил для себя убедительную «формулу власти»: «чудо, тайна и авторитет». Он казался возникшим на вершине власти неожиданно, непостижимо для логики всяческих политических расчетов, каким-то «чудесным образом». «Тайна» и «таинственность», неизвестность, необъяснимость питают «чудо», которое в свою очередь рождает «авторитет» власти.
Поскольку в мои задачи не входит рассмотрение данной проблемы в религиозно-философском контексте, что делает великий русский писатель, я ограничусь приведенными выше выдержками из его романа. С точки зрения психологии взаимоотношений «вождей» и масс, думается, выведенная им формула власти – «чудо, тайна и авторитет» – достаточно убедительна. Она вполне может служить основой для последующего анализа.
В связи с вышесказанным уместно обратить внимание на замечание известного психолога С. Московичи, который вслед за великим русским писателем утверждает, что «признак, который светится через веру и мужество, непреодолимая, но действенная черта вождя» и она «называется авторитетом»775. Как бы продолжая эту мысль, генерал де Голль полагает необходимым, «чтобы в замыслах, манере держаться, движениях мысли авторитетного человека оставался элемент, не поддающийся пониманию других, который их интриговал бы и держал в напряжении»776. С. Московичи также полагает, что «массы нечувствительны к рассудочным доказательствам, а любая дискуссия подрывает доверие к власти вождя. Они не стремятся знать правду – к счастью для него, поскольку его авторитет создан из тайн и иллюзий»777.
