Конечно, не только харизма Сталина была присуща его личности, его облику, она укреплялась и усиливалась официальной пропагандой, идеологическим воздействием на сознание и эмоциональный мир советского населения, создавая подлинный религиозный «культ», «культ Сталина» – некого «земного бога». Отретушированные повсеместно развешенные его портреты, публикуемые ежедневно в газетах, журналах, репродукции картин, представлявших чаще всего мифологизированные эпизоды из его биографии, конечно же, так или иначе связанные с революцией, Гражданской войной, социалистическим строительством, Великой Отечественной войной, разной величины скульптурные изображения, памятники. Своего рода апофеозом всего этого явился фильм-плакат «Падение Берлина» (кажется, 1951 или 1952 г.).
В моей памяти запечатлелись кадры из этого фильма: в открывшейся двери приземлившегося самолета появляется Сталин в своем белом кителе с погонами генералиссимуса (в исполнении актера Геловани, который всегда играл роль Сталина в кинофильмах), а многонациональный народ, освобожденный из концлагеря, вперемежку с солдатами Красной армии, только что освободившей Берлин, встречает его овациями, с флагами, цветами, выражением восторга на лицах, со слезами радости и счастья в глазах. А Сталин на вершине трапа, как с вершины Олимпа, улыбаясь, смотрит на всех, разноликой толпой собравшихся внизу, и, как должное, воспринимает это поклонение и благодарность спасенного народа.
Следует заметить, что отношение к Сталину, если не как к «земному богу», то как к некой «сверхличности», точнее до конца не осмысливаемой Силе, пронизывавшей все существо советского государства, страны, советской жизни, можно сказать, жизнь каждого советского человека (независимо от его позитивного или негативного отношения к Сталину), присуще было всему советскому населению, осознанно или на подсознательном уровне. Какое-то смутное ощущение своей зависимости от некой Воли под названием СТАЛИН пропитывало всех, включая и тех, кто сознательно пытался не подчиняться этому чувству, внутренне протестуя против него, стремясь сбросить с себя эти «чары». Это красноречиво проявилось в восприятии смерти Сталина: не столько даже в том, что многие плакали, и вполне искренне. Но кто-то плакал, пожалуй, не столько из жалости к покойному вождю, сколько в состоянии тихой истерики, неосознанно выражая, таким образом, некую тревогу за себя, свое будущее: как же теперь, без Сталина? Возникало и иное, смутное вопрошание: как мог умереть он, всемогущий Сталин? Неужели есть сила, превосходящая его силу, его волю?
В дополнение к сказанному выше полагаю необходимым сделать ремарку, касающуюся односторонних оценок, как правило, как это ни странно, со стороны образованных, вроде бы даже самостоятельно, критично мыслящих людей не только Сталина, но и российской истории в целом, особенно наиболее драматично-противоречивых ее событий и периодов. И в связи с этим предлагаю прислушаться к словам выдающегося русского мыслителя и вдуматься в выраженные этими словами мысли.
«Русский интеллигент, – заметил как-то Н.А Бердяев, – никогда не уверен в том, следует ли принять историю со всей ее мукой, жестокостью, трагическими противоречиями, не праведнее ли ее совершенно отвергнуть…Мыслить над историей и ее задачами он отказывается, он предпочитает морализовать над историей, применять к ней свои социологические схемы, очень напоминающие схемы теологические. И в этом русский интеллигент. остается характерно русским человеком, никогда не имевшем вкуса к истории, к исторической мысли и к историческому драматизму». С учетом этого замечания, думаю, следует оценивать Сталина, его деяния, в частности, его роль и заслуги в Великой Отечественной войне.
Некоторые размышления о «кремлевском заговоре»
Дробь барабанную, сгущая с лязгом стали,
Ревел моторов гул над всей страной,
С плакатов и с трибун смотрел товарищ Сталин
И Ворошилов – «первый маршал» твой.
А из колонн, щетинящих штыками,
Кричали Тухачевскому «ура!»
И шли за рядом ряд железными полками
По Красной площади, чеканя шаг. вчера.
И барабаны били, не смолкая,
Что «первый маршал в бой нас поведет»,
Что «мудрый вождь», наш вождь, товарищ Сталин
Всегда укажет верный путь вперед.
…Сегодня враг не дремлет, нет покоя.
«Шпионами» заполнилась страна.
И тенью недоверия, конвоем
И страхом крепко скована она.
…Мы высоко держали наше знамя
В тридцать седьмой, тревожный, страшный год.
…Жестокая война была не за горами —
И «маршала-врага» «отправили в расход».
С.Т. Минаков
Несмотря на большое число более или менее научно-основательных исследований и публикаций, посвященных волне массовых репрессий, прокатившихся по СССР в 1936–1938 гг., появившихся в последние два десятилетия, проблема, по существу, так и осталась не решенной. Особенно те ее аспекты, которые касаются «большой чистки», охватившей комсостав Красной армии, особенно высший, накануне «большой войны». И в этом деле не оказала существенной помощи исследователям гораздо большая, нежели прежде, доступность следственных материалов и показаний обвиняемых на известных «московских процессах» 1936–1938 гг. В обилии этих материалов, похоже, некоторые исследователи, особенно публицисты, начинают захлебываться.
В контексте сказанного я не намерен анализировать книгу Ю.Н. Жукова «Иной Сталин»815 поскольку тема так называемого «дела Тухачевского» не является для автора центральной. Да и Жуков фактически не признает версии о наличии такого заговора и полагает его сконструированным по инициативе руководителя НКВД Н.И. Ежова816. Таким образом, ответственность за уничтожение советской военной элиты возлагается не на Сталина, а на Ежова. Это, в общем-то, довольно старая версия, призванная все списать исключительно на НКВД. Но в таком случае Сталин предстает как совершеннейшее политическое ничтожество, которое простодушно доверилось новоиспеченному «железному наркому» Ежову, а тому удалось, образно выражаясь, обвести «вождя народов» вокруг пальца. Откуда же такое легковерие у чрезвычайно недоверчивого и умного Сталина, которого Ежов сумел превратить в свою марионетку? Но дело не только в этом.
И в исследуемом деле о «Кремлевском заговоре», закодированном как «Клубок», Жуков почему-то полностью доверяется исключительно личным признательным показаниям Г.Г. Ягоды и его ближайшего окружения. Я отвлекусь от подробностей, в которых Ягода в своих показаниях описывал подготовку заговора, затем разработку плана «кремлевского переворота», называл персонально лиц, которые должны были его осуществить, включая и военные чины. С точки зрения механизма переворота все достаточно банально и, в общем-то, правдоподобно. Однако остаются без ответа главные вопросы. Каковы были основные и, что особенно важно, подлинные мотивы заговорщической деятельности Ягоды (если таковая и в самом деле имела место)? Что ни говори, но показания подследственного в тогдашних условиях ведения следствия не внушает уверенности в добровольности и 100-процентной достоверности признательных показаний подследственного, а объективность следствия и следователей, если даже не во всех, то во многих случаях вызывает сомнения. Но, даже допуская полную достоверность показаний Ягоды, наивно было бы утверждать, что захват верховной власти в стране являлся для него самоцелью. Да и политическое положение «претендента» на власть, даже в результате успеха, задуманного заговорщиками переворота, оказывалось весьма зыбким.
