Самым авторитетным военным профессионалом считался Уборевич. Его знания в военно-профессиональной сфере, его навыки в воспитании и обучении войск ценили чрезвычайно высоко, «в рот ему смотрели»977, но «командный состав органически не мог выносить Уборевича, – откровенничал комдив Горячев, – он его просто ненавидел. Поэтому, очевидно, ему было тяжело иногда работать»978. Это мнение подтвердил и «…Иван Панфилович (Белов), – свидетельствовал Петровский. – …даже говорил, что прямо ненавидит, не может равнодушно смотреть на Уборевича»979. Апанасенко, заместитель Уборевича в командовании БВО, добавил: «…С таким врагом, как Уборевич, мне страшно тяжело было жить и драться»980. В том же духе, хотя и менее эмоционально высказался и Криворучко: «…Уборевич не пользовался большой симпатией среди начальствующего состава. действительно Уборевич никого не мог ввести в заблуждение…»981.
Иероним Петрович Уборевич (1896–1937), литовский крестьянин из Ковенской губернии, благодаря свойствам характера и природным способностям, окончил Двинское реальное училище и поступил в Петербургский политехнический институт982. За участие в бунте против полиции был отдан под суд. Бежал в Петроград, где был призван в армию и направлен в Константиновское артиллерийское училище. Весной 1916 г., после окончания училища, оказался младшим офицером в 15 м тяжелом артдивизионе подпоручиком. Затем – фронт, бои на Висле, в Румынии.
После февральской революции, в марте 1917 г., Уборевич оформил свое членство в большевистской партии. По собственному признанию, он в то время «точно оттенков большевизма, меньшевизма не знал», поэтому оказался связанным с большевизмом преимущественно эмоционально. В бурные дни и месяцы революции Уборевич, командир революционного полка, вел бои с румынами и австро-венграми. В феврале 1918 г., раненый, попал в плен, из которого, спустя полгода, бежал. Вскоре на Северном фронте Советской Республики он становится командиром артиллерийской батареи, затем командиром бригады. Его доблесть в боях была отмечена орденом Красного Знамени. Отмечен он был и в штабе интервентов. «Иероним Уборевич, 22 года, математический склад ума, специальность артиллерист», – так значилось в разведсводке. Вскоре он был назначен командиром 18-й стрелковой дивизии в составе 6-й армии.
Последующая военная карьера И. Уборевича была стремительна. Уже осенью 1919 г. он – командующий 14-й армией, сыгравшей решающую роль в Орловско-Кромском сражении и поражении деникинских войск. В качестве командующего разными армиями на Кавказском, Юго-Западном фронтах, в Приморье во главе Народно-революционной армии Уборевич проявил выдающиеся способности военачальника. К этому времени полководческий авторитет Уборевича укрепился настолько, что его, 25-летнего командарма, офицера военного времени, без высшего академического образования, сочли достойным «причислить» в июне 1922 г. к Генеральному штабу. К ноябрю 1923 г. он занимал должность командующего 5-й Отдельной армией, на правах командующего фронтом. К этому времени он получил заслуженное признание в войсках и репутацию одного из самых лучших и самых молодых «революционных генералов».
Подобно большинству молодых «революционных генералов», поднявшийся на гребне революционной волны к вершинам ранней воинской славы и власти, он был пронизан честолюбивыми настроениями. По свидетельству своих приятелей по военному училищу, Уборевич еще в юнкерские времена как-то обронил знаменательное признание: «Ну, уж если Наполеону суждено появиться, то им буду я»983. Достаточно яркая и стремительная военная карьера, молодость, некоторая созвучность с «наполеоновской» судьбой, несомненно, стимулировали развитие этих настроений в его мировоззрении, равно как и мнение, сложившееся о нем в военной и партийной элите СССР.
«Не случайно ходит анекдот в армии, – выступая на печально-известном заседании Военного совета при Наркоме обороны 1–4 июня 1937 г., говорил В.К. Блюхер, – что у Уборевича на письменном столе в его кабинете, налево – портрет Ленина, а направо – портрет Наполеона. Может, это анекдот, а может быть, и правда. И когда ему говорят, что как-то это не вяжется, то он обычно отвечает: «Он тоже был артиллерийским поручиком». Уборевич тоже был артиллерийским поручиком. Это определяет его характер. Вот почему с большим трудом на XVII съезде его проводили в члены ЦК»984.
В сущности, это мнение об Уборевиче было весьма распространенным и устойчивым. Один из высокопоставленных партийных руководителей начала 30-х гг. так охарактеризовал Уборевича: «…Это человек очень самолюбивый и, по-видимому, очень способный, талантливый»985. В партийно-политических кругах Уборевича считали «человеком беспринципным, дьявольски самолюбивым»986, помнили, что «Уборевич… при выборах в ЦК получил несколько сот голосов против»987. Дело в том, что «во время XVI съезда на сибирской делегации кандидатура тов. Уборевича в ЦК обсуждалась довольно горячо. Некоторые товарищи возражали против этой кандидатуры весьма энергично. Во время обсуждения. кто-то бросил записку, смысл которой был примерно таков: „Человек, мол, способный, но в партийном отношении партией мало проверенный. Того и гляди, возомнит себя Наполеоном“»988. Отсюда делали вывод, что Уборевич «в случае интервенции представляет особую опасность в смысле возможности проявления бонапартизма»989.
«Военная тревога» 1935–1936 гг.
Международная и геостратегическая ситуация для СССР изменилась к началу 1935 г. В этом отношении примечательно, что еще в 1934 г. Тухачевский, касаясь в своих рассуждениях оперативно-стратегических вопросов, толкует о вероятной советско-японской войне, об угрозе СССР на дальневосточных рубежах, а в начале 1935 г. он уже выдвигает новые оперативно-стратегические предложения, выражая опасения, что СССР в ближайшем будущем ожидает «война на два фронта»: на Западе со стороны совместных действий Германии и Польши и на Дальнем Востоке со стороны Японии. Причиной этому послужило изменение геополитической обстановки, вызванное сближением и даже договором о ненападении между Германией и Польшей, заключенным в 1934 г. Тухачевский усматривал в этом скрытый военный союз, направленный против СССР.
Критикуя прежний оперативный план, разработанный под руководством начальника Генштаба Красной армии Егорова и принятый в качестве официального, Тухачевский в письме на имя Ворошилова от 25 февраля 1935 г. изложил свое, новое видение геостратегической ситуации.
«Действовавший до сих пор стратегический план войны на Западе, – писал М.Тухачевский наркому обороны, – основной своей задачей ставил разгром польского государства при предположении, что:
1. Финляндия, Эстония и Латвия, по всей вероятности, сохранят нейтралитет, по крайней мере, на первый период войны.
2. Германия временно благожелательна к СССР и резко враждебна Польше и если не выступит против последней, то будет оттягивать ее силы на охрану Данцигского коридора и расположением границ Восточной Пруссии создаст угрозу тылу польской армии, при наступлении нашего Западного фронта.
3. Польша не успеет оккупировать Литвы до развития наступления нашего Западного фронта.
