Он имел в виду «режим», порожденный русской революцией, советско-большевистский «режим», «режим» Сталина, который, вступив на путь «террора» в отношении своей же, порожденной Русской, большевистской революцией Красной армии, вступил на самоубийственный путь. Генерал вспоминает для сравнения судьбу Великой Французской революции, используя схему ее развития в качестве «эталона измерения» судьбы Русской революции. Схема, в общем-то, весьма банальная: самоубийство французской революции началось с якобинской диктатуры и робеспьеровского террора, завершившись установлением диктатуры Наполеона в 1799 г. – всего за пять лет! А вот если бы победу одержал Тухачевский, то, по мысли фон Лампе, этот самый «советско-большевистский режим», возглавленный победителем, тем же Тухачевским, «затянул бы дело надолго»!
Почему же так, если в 1922–1924 гг. фон-Лампе, как сам он записывал тогда в своем дневнике, «возлагал большие надежды» на «бонапартизм Тухачевского»1072, на его «организацию и заговор», намерение произвести государственный переворот, а теперь, в 1937 г. выражал удовлетворение его поражением?
Из всего приведенного выше анализа фрагмента письма фон-Лампе ясно, что автор имел в виду, конечно, укрепление «советско-большевистского режима» в России в случае «победы» Тухачевского. Он считал его, можно так сказать, «улучшением», совершенствованием, по сравнению с его «сталинским вариантом». Генерал почему-то был твердо уверен, что победа Тухачевского должна была сделать «советский строй» более жизнестойким, жизнеспособным, а следовательно, и более долговременным. Выражать такую уверенность в сказанном, зная, что Тухачевский не является большевиком по существу своему, фон Лампе мог только в случае несомненного знания ситуации, в результате которой «большевизм» в России, «русский коммунизм» соединился с «небольшевизмом» Тухачевского. Значит, фон-Лампе достоверно знал, что дворянин, бывший императорский гвардеец «небольшевик» Тухачевский стремился «улучшить» «большевистский режим» в России. Убедиться в этом он, опытный, старый разведчик и «рыцарь белой идеи», мог, пожалуй, лишь при непосредственном общении с Тухачевским, изложившим ему, фон Лампе, непосредственно свои политические планы, возможно, расчеты и намерения в борьбе против Сталина и за «советскую власть». Почему же «небольшевик» Тухачевский решил защитить «советскую власть», совершенствуя ее, а не уничтожить, установить иной, «небольшевистский» режим? Выше уже приводилось объяснение этой ситуации самим фон Лампе. Повторю еще раз сделанную им запись.
«Ему», т. е. Тухачевскому, «не большевику» и «безразличному к национальной идее», «нужна была власть, и за пять минут до ее достижения он закончил свое существование». Во имя власти, как полагал фон Лампе, Тухачевский, таким образом, готов был принять существующий в России социально-политический строй, способствуя внесению в его структуру и систему изменений, которые смогли бы повысить его жизнеспособность, боеспособность и увеличить долголетие.
Высказанные соображения, как и убеждение в том, что Тухачевский «не был большевиком», но и не был сторонником «национальной», т. е. «белой» идеи, на мой взгляд, являлись следствием того, что фон Лампе, во всяком случае, встречался с Тухачевским в Берлине 20 или 21 февраля 1936 г. на обратном пути маршала из Парижа в Москву. В ходе своих переговоров с бывшим однополчанином-маршалом резидент РОВС, очевидно, и получил представления о его политической программе. Генерал Шинкаренко потому и обратился за разъяснениями по поводу «дела Тухачевского» к фон-Лампе, зная, что последний лучше кого-либо другого был осведомлен о политической подоплеке дела.
Далее в тексте письма фон Лампе не берется судить о степени достоверности сталинской версии, согласно которой расстрелянные генералы во главе с маршалом Тухачевским – «предатели и шпионы врага». Если Тухачевский в разговоре с фон Лампе искал у него, как и вообще у РОВС, содействия в установлении контактов с германскими правительственными кругами, то отсюда и неведение фон Лампе о «предательстве» советских генералов. Он ничего определенного по этому поводу сказать не мог, но и не исключал этого, поскольку Тухачевский, как отмечено выше, искал связи с германским руководством. Нашел ли он их помимо РОВС? А если нашел, то, о чем мог вести с ними переговоры Тухачевский, этого белый генерал не знал. Поэтому в письме к Шинкаренко этот аспект «дела Тухачевского» он оставил без определенного ответа. Но в любом случае он, по собственному признанию, был убежден в «полном недоверии к армии» со стороны Сталина1073.
Для конкретизации причин негативного отношения генерал-майора фон-Лампе к социально-политической позиции своего однополчанина Тухачевского ссылка на содержание переговоров Тухачевского с генералом Скоблиным может показаться не совсем корректной: последний все-таки был агентом НКВД, а следовательно, мог быть проводником соответствующих «легенд», дезинформации и провокаций против Тухачевского. Поэтому, я полагаю, уместно обратиться к другому свидетелю, показания которого, кажется, заслуживают большего доверия, – к Н.В. Устрялову.
Принадлежа в свое время к кадетской партии, а в 1919 г. став одним из руководителей пропагандистской машины режима адмирала Колчака, в качестве начальника отдела иностранной информации Русского бюро печати и фактическим редактором ежедневной газеты «Русское дело», после падения «Омского правительства», находясь с 1920 г. в эмиграции в Харбине, Николай Васильевич Устрялов (1890–1937), эволюционируя идеологически, через «сменовеховство» пришел к выработке концепции «национал-большевизма» применительно к СССР. Он стал основным ее идеологом. Примечательно, что вернувшегося на родину в 1935 г. профессора экономической географии в Московском институте инженеров транспорта Н.В. Устрялова арестовали 6 июня 1937 г. по обвинению в сотрудничестве с японской разведкой и связи с Тухачевским. 14 сентября 1937 г. его приговорили к расстрелу и привели приговор в исполнение1074.
Обращение за расшифровкой содержания переговоров между Тухачевским и фон-Лампе в Берлине в феврале 1936 г. к идеологу «национал-большевизма» Н.В. Устрялову обусловлено еще и тем, что информация об этих переговорах исходила от Э. Никиша1075, человека достаточно известного не только в Германии, тоже «национал-большевика» по идейным убеждениям. В 20-е годы Никиш был единомышленником и сотрудником известного философа и идеолога «националистической революции» Э. Юнгера1076, идеи которой смыкались с идеологией «национал-большевизма». Никиш находился в доверительных отношениях с генерал-полковником Г. фон Сектом (фон Зеектом)1077, которому, очевидно, в свою очередь рассказал об этой встрече Тухачевского с представителями РОВС. Скорее всего, генерал и стал источником информации для руководителя Абвера адмирала В. Канариса. С давних пор Никиш был другом К. Радека1078. Это обстоятельство рождает предположение об информированности и Радека о тайной встрече Тухачевского с представителями РОВС в Берлине. Следует также указать, что Никиш 22 марта 1937 г. был арестован Гестапо1079. Возможно, от него и руководству Гестапо, Р. Гедриху, стало известно об этой встрече.
Если считать вполне достоверным свидетельство В. Шелленберга (ссылающегося на откровения Р. Гейдриха) об изготовлении, по инициативе и под руководством Гейдриха, известной «красной папки» с фальсифицированными документами, компрометирующими Тухачевского в связях с германской разведкой, то, возможно, не только информация генерала Н.В. Скоблина, но и Э. Никиша послужили для этого поводом и основанием. Сам же Никиш мог получить сведения от свидетеля этого разговора Тухачевского с представителями РОВС, немецкого коммуниста, некоего Блимеля, который являлся агентом НКВД1080. Поэтому, надо полагать, руководство НКВД (на каком уровне, трудно сказать: на уровне ИНО НКВД, которым тогда уже руководил Слуцкий, или на уровне самого наркома внутренних дел Ягоды) получило информацию о встрече Тухачевского с фон-Лампе.
