Таким образом, очевидно, что в разговоре со своим однополчанином А.А. фон Лампе в феврале 1936 г. в Берлине Тухачевский излагал ему проект реформирования «русского коммунизма» на основе концепции «национал-большевизма», оказавшийся неприемлемым для адепта старой и чистой «белой идеи», каковым оставался фон-Лампе. Не рискую проводить сравнение «национал-большевизма» Тухачевского с «левым национал-социализмом», хотя определенное сходство между ними возможно и это сравнение напрашивается. Впрочем, это самостоятельный и достаточно серьезный сюжет, рассмотрение и анализ которого в этой книге не предусмотрен.
Однако, вновь возвращаясь к связям Тухачевского с «семеновской семьей» в контексте его конспиративно-политических действий во время миссии в Европу в 1936 г., остановлюсь на еще одном интересном факте. В некоторых кругах русской белой эмиграции в связи с «делом Тухачевского» и репрессиями в отношении высшего и старшего комсостава Красной армии в 1937 г. выдвинута была еще одна, несколько загадочная версия причин и смысла этого «дела».
По свидетельству И. Гессена, «на юбилейном вечере Корниловского полка (19 сентября 1937 г. – С.М.) генерал Деникин в приветственной речи, между прочим, сказал, что теперь (т. е. после раскрытия заговора и расстрела военачальников) нет больше оснований скрывать, что Тухачевский встречался в Париже с Кутеповым»1087. Эта информация была подтверждена в газете «Возрождение» (5 ноября 1937 г.)1088.
«Деникин на собрании корниловцев 19 сентября 1937 г. сказал, – сообщалось в газете, – что теперь уже об этом можно говорить, что генерал Кутепов находился в сношениях с Тухачевским и со служащим у большевиков генералом Потаповым. Когда генерал Потапов приезжал в Париж, генерал Кутепов виделся с ним и даже представил его великому князю Николаю Николаевичу. Генерал Деникин, однако, добавил, что, как выяснилось впоследствии, и Тухачевский, и Потапов действовали с ведома большевиков и, таким образом, были лишь представителями очередного треста. Как бы то ни было, сомневаться в том, что некоторые красные генералы имели тенденцию войти в общение с белыми не приходится»1089.
В моем распоряжении нет никакого документального материала, прямо или косвенно подтверждающего или уточняющего сообщение о встрече Тухачевского с генералом Кутеповым. Нет также и сведений о том, когда она произошла. Ясно, что она имела место до 26 января 1930 г., т. е. до похищения генерала советскими агентами. Свой интерес к личности Тухачевского как вождю антисоветского движения в Красной армии и свержения большевизма генерал Кутепов проявил еще летом 1923 г.
Тогда, находясь в Карловцах, генерал А.П. Кутепов, по свидетельству одного из своих ближайших сотрудников и соратников генерала Б.А Штейфона, дал задание полковнику Б. отправиться в Советскую Россию и «связаться с кем-нибудь в Красной армии». «Встретившись затем с генералом Кутеповым, Штейфон высказал свое сомнение в целесообразности подобных командировок. Сомнение обидело Александра Павловича, и он горячо отстаивал свои приемы.
– Главное, я хочу связаться с кем-нибудь из Красной армии. Тухачевским или кем-нибудь другим…
– Это, конечно, было бы очень хорошо, но я сомневаюсь, чтобы Тухачевский или какой-либо иной видный красный чин пожелал встретиться с Вашим агентом. Вероятно, такие связи заводятся иначе»1090.
Этот интерес к Тухачевскому, очевидно, стал известен советским спецслужбам, которые, в значительной мере в расчете именно на Кутепова, «легендировали» Тухачевского в известной операции «Трест» в качестве одного из вождей антисоветской организации в Советской России и СССР1091.
А.П. Кутепов (1882–1930), бывший полковник л-гв. Преображенского полка (к 1917 г.), а в августе 1914 – феврале 1915 гг. еще штабс-капитан этого полка, командир роты, несомненно, уже тогда был лично знаком с подпоручиком Тухачевским. В пору белоэмигрантского «активизма», когда Кутепов возглавил РОВС, интерес Кутепова к Тухачевскому был оживлен, скорее всего, его ближайшим сотрудником, начальником его личной контрразведки ранее уже упоминавшимся неоднократно полковником л-гв. Семеновского полка А.А. Зайцовым 1-м. В 1914 – начале 1915 гг. Зайцов 1-й был в чине поручика и младшего офицера 2-й роты 1-го батальона полка. Естественно, он был лично хорошо знаком с Тухачевским, будучи почти ровесником последнего и почти в одних и тех же офицерских чинах и должностях.
Внимание к Тухачевскому как к вождю будущего антибольшевистского переворота в СССР в белой эмиграции и западноевропейских политических и военных кругах усилилось с мая 1927 г. Особенно у генерала А.П. Кутепова. На мой взгляд, косвенным указанием на то может быть появление в сентябре 1927 г., почти одновременно, воспоминаний о Тухачевском двух бывших офицеров, русского и французского, знавших Тухачевского весьма близко в пору пребывания последнего в плену, в интернациональном лагере для военнопленных в Ингольштадте. Имеются в виду журналисты Н.А. Цуриков и Р. Рур (литературный псевдоним Пьер Фервак).
Николай Александрович Цуриков, еще один близкий сотрудник Кутепова, в сентябре 1927 г. начал публикацию в журнале «Россия» своих воспоминаний «Генерал Тухачевский. Листки воспоминаний»1092. На его воспоминания о Тухачевском ранее я неоднократно ссылался. Вскоре, тоже в сентябре 1927 г., свои воспоминания о Тухачевском начал публиковать во французском журнале бывший французский саперный лейтенант Реми Рур, ставший журналистом и печатавшийся под псевдонимом «Пьер Фервак». В начале 1928 г. он опубликовал эти воспоминания отдельной книжкой под названием «Михаил Тухачевский – вождь Красной армии»1093.
Судя по их содержанию, кажется совершенно очевидным, что они выполняли главную задачу – дать ответ заинтересованным политическим и военным кругам, русским (Цуриков) и французским, равно как и французской общественности, на вопрос: кто такой и что такое М.Тухачевский? Ту же цель выполняли и воспоминания о Тухачевском В.Н. Посторонкина, которые остались в рукописи, датированной 12 июня 1928 г.1094 Был ли это ответ на вопрос генерала Кутепова? Не исключено. Однако, возвращаясь к сообщению Деникина о свидании Кутепова с Тухачевским, не сомневаясь в правдивости бывшего главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России, который был достаточно близок с Кутеповым, находясь с ним в доверительных отношениях, трудно определить время этой встречи, равно как и ее цель, а значит, и содержание их переговоров. В одной из книг мне приходилось высказывать на этот счет некоторые предположения. Повторю их кратко и здесь.
1926–1929 гг. – это время очередной «военной тревоги» для СССР. Тухачевский, очевидно, был направлен с неофициальной миссией в Европу, чтобы встретиться с Кутеповым как руководителем русской военной эмиграции и найти способ нейтрализовать агрессивность РОВС, мотивируя это единством патриотических задач как Красной армии, так и «белой» перед лицом вероятной агрессии против СССР на Дальнем Востоке и, возможно, на Западе. И, похоже, что ему это удалось1095. Эту же задачу должен был выполнить Тухачевский и в январе-феврале 1936 г., во время своей миссии в Лондон и Париж в условиях новой «военной тревоги».
