Многие воспоминания представляют собой смесь впечатлений, полученных нами в схожих ситуациях, и содержащаяся в них информация не относится к одному конкретному событию. Например, вы всегда ездили на работу на автобусе. Об этом у вас есть своего рода общее воспоминание, помеченное ярлычком «автобус до работы». Или все прогулки на пляже, слившиеся в «одно очень солнечное лето». Кожу гладит летний бриз, а вы, щурясь, смотрите на солнце. Это не уникальное событие — такое бывало неоднократно. И каждый раз вы мечтали, чтобы то чудесное летнее мгновение никогда не кончалось. Или возьмем 73-е погружение Катерины Каттанео. Чувство, которое она испытала, опускаясь в темные глубины, пузыри, устремившиеся к свету у поверхности. Манипуляции с кислородным баллоном — все это она уже делала 72 раза. Ее опыт превратился в общее воспоминание под названием «погружение», ну или «погружение в Осло-фьорде» либо «зимнее погружение». А события, имеющие отличительные черты, остаются с нами в виде уникальных самостоятельных воспоминаний. Как в тот раз, когда Катерина впервые увидела редкого голожаберного моллюска. Или морского конька на Мадейре.
«Память работает согласно двум противоречащим друг другу принципам, — говорит профессор Университета Осло Андерс Фьелль. — Одни участки мозга делают все возможное, чтобы классифицировать данные и сэкономить место, тогда как гиппокамп стремится сохранить уникальные черты событий».
Гиппокамп устроен так, что собирает особенные, выделяющиеся из общей массы события и впечатления. Именно тогда возникает уникальный след памяти, одна из сияющих жемчужин ожерелья.
Как и в случае со всей имеющейся в памяти информацией, важно проговорить уникальное событие несколько раз — тогда оно закрепится в памяти. Немаловажно то, насколько часто мы впоследствии обращались к воспоминанию и говорили о нем. Мелкие истории из нашей жизни — мы делимся ими за обедом, на вечеринках, в соцсетях — это наполнитель для бесед, способствующий закреплению наших воспоминаний. Парадокс состоит в том, что воспоминания превращаются в рассказы и теряют живость.
Исследовательский центр Дорте Бернтсен находится в Орхусе, в Дании, там же расположен художественный музей АРоС — больше нигде в мире нам не откроется подобный вид. На крыше музея художник Олафур Элиассон возвел круглый коридор из стекла всех цветов радуги.
Оттуда можно посмотреть в любом направлении и увидеть город с его шпилями и куполами, построенными еще в XVII в., — в зависимости от вашего местоположения они будут окрашены в красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Окраску город приобретает благодаря светофильтру, через который мы на него смотрим; наши воспоминания тоже подвергаются действию фильтров — чувств.
Судьбу воспоминания определяет его значимость для нас. Личные воспоминания касаются нас самих. Они связаны с тем, чего мы хотим достичь и считаем важным, с тем, что мы определяем как важную часть собственной идентичности. Воспоминания, помогающие выстроить биографию, имеют для памяти приоритет.
Личность и идентичность возможно создать и без воспоминаний. Даже Генри Молейсон, неспособный ничего запомнить, очевидно, имел некоторое представление о самом себе. Он знал, кто он, хоть и не помнил, как именно таким стал. Кто мы — определяют такие факторы, как темперамент и поведение, то, как мы воспринимаем мир и все возникающие перед нами задачи и события. Но главные воспоминания — по-настоящему яркие, определяют нас как личность и события нашей личной биографии располагают по порядку. Хоть мы, в отличие от Карла Уве Кнаусгора, не пишем о себе шеститомный труд, у каждого в памяти хранится личная биография. И это не хаотичный поток произошедших с нами событий. Биография структурирована и организована в соответствии с жизненным сценарием. Все мы писатели.
«„Жизненный сценарий“ (англ. life script) — такой термин принят среди исследователей памяти, — говорит Дорте Бернтсен. — Это своего рода сценарий развития нашей жизни, структурирующий впечатления».
Спросите детей, кем они хотят стать, когда вырастут, — вот что вы услышите в ответ: полицейским, пожарным или врачом, а может быть, писателем, или психологом, или парашютистом. Другими словами, по их представлениям, в жизни взрослого есть работа и, вероятно, брак и дети. Уже будучи дошкольниками, мы осознаем, что жизнь движется в определенном направлении. Жизненный сценарий предполагает наличие ожиданий о том, как сложится жизнь, и его ключевые точки — первый школьный день, конфирмация, учеба в университете, свадьба, рождение детей, повышения по службе, пенсия. С течением жизни ожидания постепенно пересматриваются, а жизненный сценарий дает доступ к воспоминаниям — путеводные нити, помогающие искать в памяти необходимую информацию, названия глав в книге жизни: «Конфирмация», «Учеба», «Свадьба», «Работа», «Прыжки с парашютом». Случается, мы активируем часть жизненного сценария — он срабатывает как сеть воспоминаний, точно так же как во время нашего эксперимента с аквалангистами сетью воспоминаний послужили моллюски, пузырьки воздуха, ласты и водоросли. Если что-то заставляет нас задуматься об учебе, мы мысленно переносимся в студенческую столовую — появляется возможность извлечь из памяти множество воспоминаний, относящихся к тому периоду. Особенно те, что дарили яркие эмоции, выделялись из общей массы и часто обсуждались.
«Мы не в состоянии постоянно помнить все произошедшее в нашей жизни», — подчеркивает Дорте Бернтсен.
Жизненный сценарий предоставляет нам обзор. Благодаря ему воспоминания доступны порциями. Если мы ошиблись главой, то не найдем то, что ищем. Поэтому некоторые главы нашей жизни не всегда доступны где и когда угодно. Если мы начали новую главу, для поиска воспоминаний из предыдущих потребуется больше усилий.
Отсутствие жизненного сценария обходится дорого — это доказывает пример астронавта Базза Олдрина. Он стал вторым человеком в истории, оказавшимся на Луне, и его жизнь перевернулась с ног на голову. Его личные воспоминания, мягко говоря, вызвали сенсацию. Мало кто из нас, глядя на Луну, предается воспоминаниям о прошлом!
«Во всех направлениях простирался характерный пепельно-серый лунный ландшафт — тысячи кратеров и камни всевозможных размеров и форм. В нескольких километрах от меня виднелась искривленная линия горизонта. Атмосферы на Луне нет, а потому не было даже легкого тумана. Видимость была идеальной».
Перед тем как ступить на поверхность Луны, Базз Олдрин остановился, осмотрелся и прислушался к своим ощущениям. Перед ним открывался великолепный вид:
«Мой взгляд медленно скользил по необычному, величественному лунному ландшафту. В своей черно-белой пустоте он определенно казался красивым. Совершенно иная форма красоты, непохожая на все то, что я видел раньше. „Великолепно“, — подумал я, а затем произнес вслух: — Великолепная пустошь».
Эта характеристика стала заголовком одной из его книг об экспедиции на Луну — «Великолепная пустошь. Долгое возвращение домой с Луны» (Magnificent Desolation: the Long Journey Home from the Moon, 2009 г.)
[28].
