В Женеве Асбьёрн Раклев прочел, вероятно, важнейший доклад в своей карьере. В ООН он рассказывал о системе KREATIV, о внедрении новых методов работы и их значении. Все сказанное им переводили синхронисты — те, кто не знает английского, слушали доклад в наушниках на родном языке. Так по миру разлетелись знания о работе памяти, правах человека и психологии свидетелей. А еще — о правде.
Действительно — почему мы так уверены, что наши воспоминания — это истинная правда? Ведь наша память реконструирует события, а потому во всех воспоминаниях есть ошибки и белые пятна. Разница между обычным воспоминанием и ложным заключается не в том, что ложное воспоминание содержит ошибки — они есть во всех воспоминаниях, — а в степени серьезности этих ошибок. Представьте: вы поставили пластинку The Beatles и слышите, как «Yesterday» поют Rolling Stones — или же сами The Beatles исполняют «Satisfaction»! Ложное воспоминание — это дорожка из другой песни, прокравшаяся на пластинку.
«Мы никогда со стопроцентной уверенностью не скажем про воспоминание, настоящее оно или ложное, — по крайней мере, если нет достоверной информации. Приходится жить в вечной неуверенности и делать все возможное для того, чтобы наши воспоминания не подвергались внешнему воздействию. В суде мы всегда берем за основу свидетельские показания. Наша цель состоит в том, чтобы убедиться, что содержащаяся в памяти информация максимально близка к правде», — говорит Элизабет Лофтус.
Глава 5. Эксперимент с таксистами и необычная шахматная партия. Или насколько память поддается тренировке?
— Вы, кажется, удивлены, — улыбнулся он, глядя на мое растерянное лицо.
— Спасибо, что вы меня просветили, но теперь я постараюсь как можно скорее все это забыть.
— Забыть?!
— Видите ли, — сказал он, — мне представляется, что человеческий мозг похож на маленький пустой чердак, который вы можете обставить как хотите.
Сэр Артур Конан Дойл. Этюд в багровых тонах
[70]
Представьте, что парите над Лондоном: словно ленточка от подарка, брошенная на землю нетерпеливым ребенком, под вами извивается Темза. Это город с 2000-летней историей. С 50 г. он рос при полном отсутствии какого-либо общего плана. В нем есть извилистые улочки с приметами ушедших веков, церкви, башни и тюрьмы, дворцы, больницы и музеи всего на свете, 500-летние пабы с неровными полами, покрытыми опилками, стоят бок о бок с модными магазинами из стекла и бетона. На самом деле Лондон — это множество мелких деревушек, и даже границы центра рядовому туристу покажутся нечеткими. Улицы города изгибаются, резко обрываются, а тихий переулок вдруг выходит на широкую трассу. Неслучайно во многих приключенческих фильмах, действие которых происходит в Лондоне, автомобильные погони завершаются пешим преследованием, а героям приходится перепрыгивать через заборы и заграждения. Сердце Великобритании — настоящий кладезь архитектурных шедевров среди хаоса боковых улочек и зданий с кошмарной городской застройкой. Как же выучить наизусть все улицы этого мегаполиса?
Элеонор Магуайр — профессор Университетского колледжа Лондона и Центра нейродиагностики фонда Wellcome Trust. Она прославилась исследованием
[71], показавшим, что для мозга лондонских таксистов характерны явные, значительные изменения, если сравнивать с мозгом тех, кто не готовился к сдаче The Knowledge. Так называется тест, который, прежде чем сесть за руль, в Лондоне сдают все водители такси; согласно требованиям, им необходимо помнить наизусть 25 000 улиц и 320 маршрутов — и все это без помощи карт и GPS. Тот факт, что подобный тест способен оставить в мозге заметный след, пошатнул базовые представления о водителях такси.
«К нашему собственному удивлению, мы обнаружили, что у таксистов изменен сам гиппокамп: его задняя часть намного крупнее, чем у большинства среднестатистических людей», — рассказывает Магуайр.
Лондон — это не только лабиринт новых и старых улиц и переулков, это еще и среда, способная натренировать пространственную память до весьма высокого уровня. Пока Магуайр, сидя у себя в кабинете, раздумывала, кто поможет ей в исследовании, тысячи выдающихся мнемонистов ездили мимо на отполированных до блеска машинах. И вдруг она поняла, за кого возьмется. Не будь у Лондона столь хаотичного плана и жесткого тестирования, обязательного для всех водителей такси, она бы не приобрела мировую известность как исследователь памяти, причем среди не только собственных коллег-ученых, но и целого профессионального сообщества водителей.
Почему именно у таксистов нашелся ключ к ряду тайн памяти? Таксисты-англичане годами учатся и сдают тесты. Многие трудятся в совершенно другой профессиональной области, живут в Лондоне, а в свободное время верхом на мопеде внимательно изучают улицы и маршруты, закрепив на руле табличку с буквой L и карту.
«Семнадцать лет назад, когда я сдавала The Knowledge, маршрутов было 400», — рассказывает Джуди Эллиотт — с явной гордостью и долей презрения к тем, кто столь дешево отделывается во время экзамена в наши дни.
На подготовку к тесту ей самой понадобилось два года и десять месяцев, и ей пришлось очень нелегко.
«Я одна из немногих женщин-таксистов, и уже поэтому мне было важно его пройти», — говорит она.
Потому она не сдалась. Во время экзамена проверяющие сделали все, чтобы заставить испытуемых понервничать. Если те планируют работать таксистами в одном из крупнейших мегаполисов мира, им необходимо уметь справляться со стрессом.
Как таксисту, Джуди пришлось выучить все участки с круговым движением и немалую часть светофоров, а также научиться подъезжать к пункту назначения так, чтобы клиент спокойно выходил с левой стороны автомобиля. А еще она постоянно учит названия пабов, сменивших владельца, новых модных мест, регулярно открывающихся по всему мегаполису, и следит за объявлениями о перекрытии улиц и крупных пробках. Если таксист везет вас в объезд, значит, самый короткий путь именно сегодня необязательно самый быстрый.
Кажется, мы подкинули ей непростую задачу. Мы находимся в Блумсбери, а попасть нам надо на Шорт-стрит — до этой совсем маленькой улочки возле Темзы всего четыре километра. Мелкая, невзрачная улица — ее запомнить гораздо сложнее, чем крупное шоссе. Сначала она решила, что нам нужна Шортер-стрит, расположенная рядом с Тауэром.
«Подождите. Да, теперь я поняла, — говорит она и описывает театр, паб, магазин и их расположение вдоль Шорт-стрит. — Я совершенно четко представляю себе улицу».
