«Воспоминания состоят из мелких элементов полученного нами впечатления — собираясь в единое целое, они образуют воспоминание», — объясняет она.
«Когда воспоминания свежие, они легкодоступны и хранятся в гиппокампе, а мы с ходу представляем себе все произошедшее. Со временем воспоминания стареют, уходят в прошлое — их кусочки хранятся в разных частях мозга. Чтобы их оживить, нужна более сложная реконструкция. И благодаря гиппокампу отдельные элементы становятся цельной картиной».
Но что именно она видит, благодаря чему воспоминания оставляют уникальную «подпись» на МРТ-снимках? Элеонор Магуайр считает, что над каждым конкретным воспоминанием трудятся целые группы нервных клеток.
«Раз у каждого воспоминания есть уникальный рисунок, значит, информация о первом впечатлении по-прежнему есть, и она имеет отношение к биологическому следу памяти. Но разрешение МРТ-снимка крайне низкое, и потому мы видим только крупные группы нервных клеток, активирующихся одновременно».
«Важно изучать воспоминания на клеточном уровне, однако необходимо также уделить внимание и более крупным единицам. Даже хорошо, что воспоминания предстают перед нами в облаке активности. Нам приходится думать о них именно в таком ключе, ведь все-таки это не просто связь между двумя клетками — они устроены гораздо сложнее», — говорит Магуайр.
Элеонор Магуайр считает, что для эпизодических воспоминаний прежде всего важно место действия.
«Мелкие единицы, образующие воспоминание, сами по себе не имеют никакого значения, пока не помещаются в какую-то точку — туда, где разворачивались события».
Впечатление привязывается к системе координат и нейронам места, расположенным в гиппокампе, благодаря укреплению синаптических связей за счет долговременной потенциации. Так воспоминания встают на место у нас в голове.
«Мы надеемся, что наше открытие поможет раскрыть тайну болезни Альцгеймера. Задолго до появления других симптомов у пациентов с этим заболеванием искажается восприятие пространства, — говорит Эдвард Мосер. — Самые свежие эпизодические воспоминания при появлении заболевания страдают первыми: они исчезают раньше впитанных нами за всю жизнь знаний и до того, как пропадут навсегда более зрелые воспоминания — словно облако светящихся частичек в океане».
А как там дела у наших аквалангистов? Вы же не забыли, что в самом начале главы мы отправили десять человек в ледяной Осло-фьорд?
С крыши водолазного центра льется дождь, мы, стуча зубами, стоим на берегу и потираем руки, отчаянно пытаясь согреться. Разумеется, все пловцы принимают участие в эксперименте добровольно, их никто не заставлял. Об их местоположении говорит лишь несколько пузырей на поверхности воды, и мы слегка нервничаем. А если с ними что-то случится? А если память у них окажется скверной — как у медузы? Обещаем, мы еще вернемся к аквалангистам, но сначала обсудим — а какая память, например, у медуз?
«Мы не знаем, способны ли медузы вообще запоминать информацию, — говорит профессор Даг Хессен, биолог. — У медуз есть своего рода воля — они ведь плавают в определенном направлении, хотя мозга у них нет, только нервные волокна. Но вероятно, все животные, даже простейшие, в той или иной степени способны обучаться».
Но как человеческая память стала такой сложной? Почему мы помним все именно так, а не как медузы? Как могло бы пойти наше развитие?
«У нас не получилось доказать, что память животных работает так же, как человеческая. Мы предполагаем, воспоминания животных ассоциируются с конкретной ситуацией и всплывают тогда, когда животное видит или сталкивается с чем-то — например, кот видит дверцу шкафа, которой ему когда-то прищемили хвост».
Следовательно, нет доказательств того, что зебры, глядя вдаль меланхоличным взглядом, вспоминают великую любовь времен своей юности. Или того, что собаки, грустно лая, думают о печальном событии из детства. Газели не вздрагивают, припоминая неловкую ситуацию, в которой оказались два года назад, а леопарды не переживают заново тот счастливый момент, когда они настигли свою первую жертву. По крайней мере доказать нечто подобное невозможно.
«Предполагаем, что так делают только люди — оглядываются на прошлое независимо от контекста. Все животные и растения обладают своего рода памятью — в том смысле, что они приспосабливаются к окружающей среде. Полезны знания о том, как избежать опасностей, добыть еду и найти партнера для продолжения рода. Очевидно, для всех живых организмов — даже для тех, кто живет совсем недолго, — способность запоминать, а не жить лишь настоящим в ходе эволюции, являлась преимуществом. Люди же способны и обращаться к прошлому, и рисовать картину будущего. Но способность представлять себе будущее — это своего рода побочный эффект от наличия памяти», — считает Хессен.
По мнению биолога, у человека неспроста развился такой крупный мозг и сложная память — на то есть явная причина.
«Известно, что у социальных животных мозг крупнее, а память лучше, чем у тех, кто живет поодиночке».
Например, все летучие мыши в той или иной степени социальные животные, однако это качество особенно присуще вампировым летучим мышам. Они живут группами и не могут больше трех дней обходиться без свежей крови. Ученые обнаружили, что летучие мыши заботятся друг о друге (делятся кровью, отхаркивая ее), причем не только о членах семьи, и, судя по всему, они не забывают оказанных услуг. Следовательно, в отношениях между особями есть элемент взаимности, напоминающий человеческую дружбу.
«Многие считают, что большой объем нашей памяти связан с тем, что мы живем в крупной группе со сложной иерархией и оказываем друг другу услуги. Ведь симпатии и антипатии зависят от того, что мы помним, а чем дольше мы живем, тем сложнее социальные структуры, которые нам необходимо усвоить».
То есть те животные, которые живут долго, и помнят больше. Например, слоны. У них память прекрасная.
Вот лишь одна из многочисленных историй про слоновью память: в 1999 г. в заповеднике в Хоэнвальде (штат Теннесси, США) смотрители познакомили слониху Дженни с новенькой Ширли — первая повела себя очень беспокойно. В свою очередь, Ширли очень заинтересовалась Дженни. Судя по поведению, слонихи видели друг друга раньше. После небольшого расследования выяснилось, что 23 года назад они недолго выступали вместе в странствующем цирке Карсона и Барнса
[23]. Ученые долго наблюдали за слонами, и выяснилось, что память играет в их жизни огромную роль. Возраст возглавляющей стадо самки предполагает наличие богатого опыта, необходимого, например, для того, чтобы вывести стадо из зоны пожара и отыскать воду в период засухи. Молодые слонихи рискуют совершить серьезные ошибки, которые будут стоить жизни всему стаду.
