Самый важный вопрос мы поставили в конце заседания. Как бы случайно, между прочим, я спросил о пустующих комнатах. Что произойдет с ними и чем это чревато?
– Я еще обсуждаю эту тему с руководством.
– Мы сможем на следующем заседании узнать о результатах обсуждения?
Она приложит все усилия, но обещать не может.
Леония тут же проверила, занесены ли ее слова в протокол.
Договорились проводить собрания четыре раза в год. Следующее назначено на август. Но мы не намерены ждать так долго, мы заставим дирекцию прислушаться к нам. Через пару недель подадим запрос о полдниках, устроим небольшую проверку.
СРЕДА 13 мая
Ресторан не был швейцарским, но блюдо – вполне: сырное фондю. Такси доставило нас в кафе “Блаувхофт”, милое амстердамское кафе, занявшее первое место в конкурсе на лучшее фондю, организованном газетой Het Parool. Я разговорился с импозантным барменом, и он рассказал, что победа на конкурсе имела непредвиденные последствия.
– Из-за этого фондю у меня чуть рука не отсохла.
– Из-за фондю?
– Ну да, размешивал сыр с утра до ночи.
Он оказался хозяином кафе. Приятный человек. Он поведал, что месяцами подавал невероятное количество сырного фондю, но никогда еще не обслуживал компании гостей столь почтенного возраста. За это стоило выпить. Первая бутылка вина – от заведения.
Сырное фондю было выше всяких похвал, и вино лилось рекой.
Возникла единственная проблема: туалет находился в подвальном помещении. Для большинства членов клуба лестница была трудным испытанием, а для Эверта непреодолимым препятствием. Того, кто плохо держался на ногах, спускали вниз и поднимали наверх объединенными усилиями гостей и персонала.
– Услуга от заведения, – усмехался хозяин.
Но для Эверта нужно было придумать что-то другое. Его пригласил посетить туалет один из постоянных посетителей кафе, живший неподалеку на той же улице. Что до меня, то я, к счастью, перед отъездом надел чистый подгузник.
– Приду сюда еще раз, если мой мочевой пузырь не воспалится, – пропыхтела Леония, возвратившись после путешествия в туалет.
Все-таки, отправляясь в дорогу, важно не пасовать перед такими неудобствами, как труднодоступный туалет. Печальный опыт учит: если пожилой человек сходит с дистанции, он (или она) на нее уже не возвращается. Если ты перестал ездить на велосипеде, водить машину, выходить в свет, двигаться, немного следить за собой, вызывать такси или ходить в гости, ты остановился навсегда. Хотя бывают исключения. Один мой знакомый в день своего восьмидесятилетия продал машину, пожалел об этом и через год приобрел новую, но – словно чтобы доказать, как он был неправ, – через месяц он не уступил дорогу на перекрестке грузовичку справа. Новый автомобиль превратился в металлолом.
В половине двенадцатого мы вышли из машины у подъезда нашего дома. Почти во всех окнах было темно.
– Да здравствует швейцарский ресторан Эверта, – провозгласил Антуан слегка заплетающимся языком. В ответ прозвучали одобрительные крики “Браво!”. В нескольких окнах зажегся свет и немного раздвинулись шторы.
ЧЕТВЕРГ 14 мая
Вчера на прогулке (десять минут с перерывом) я встретил свою бывшую соседку Аню. Она шла по велодорожке, держа в руке полбуханки хлеба.
– Антье, вот так встреча! Как твои дела?
Она как-то задумчиво посмотрела на меня.
– Дела? Очень хорошо. Вот, иду из булочной.
Я спросил, как она здесь оказалась.
– Подумала, схожу в булочную и немного прогуляюсь, – сказала она.
– Но ты ведь все еще живешь в Западном районе?
Да, она все еще живет там.
– Мне пора возвращаться.
И тут ужасная правда дошла наконец до меня. Из района Амстердам-Запад полтора часа хода, Антье хочет вернуться домой, но не понимает, где ее дом. И, кажется, не совсем понимает, кто я такой.
– Узнаешь меня, Антье? Я твой бывший сосед. Мы жили рядом двадцать лет.
– Да-да, сосед, – бессмысленно улыбнулась она. – Обычно я езжу на машине, но погода такая хорошая, и я решила пройтись.
Я спросил, с каких пор у нее опять есть машина.
– Ну, уже давно.
Я пригласил ее на чашку чая, взял за руку, и мы пошли домой. Она крепко держалась за мою руку. В рекреационном зале она с глубоким вздохом устало опустилась на стул. У нее в сумке зазвонил телефон. Она не отреагировала.
– Вы не хотите взять трубку? – спросила дежурная сестра, подавая чай.
Антье, ничего не понимая, смотрела на свою сумку.
– Я возьму, ты позволишь? – спросил я.
Звонок был кстати. Но пока я извлекал телефон из сумки, он уже перестал звонить. Я попросил сестру помочь, потому что не умею обращаться с современными телефонами.
– Кто-то пытался до вас дозвониться. Двенадцать раз.
– Наверно, опять мой сын. Он не хочет, чтобы я выходила из дома одна, – сказала Антье.
– Давай перезвоним ему? – предложил я.
Ей это понравилось.
Через двадцать минут за ней приехал на машине ее сын Берт. Он был рад меня видеть. Антье простилась вежливым поклоном и послушно села в машину.
Берт обещал заглянуть на чай в субботу днем.
– Заодно и поболтаем.
Сегодня Вознесение. После обеда Эверт зайдет в гости. Выпьем за благополучное путешествие Господа нашего Иисуса на небеса.
ПЯТНИЦА 15 мая
Эверт был тих и спокоен. Мой лучший друг плохо себя чувствовал. Я видел, что ему больно, но, когда заговорил об этом, он только отмахнулся.
– Хендрик, дружище, позволь процитировать тебе блестящий текст песни Франса Бауэра
[10].
И, отчаянно фальшивя, пропел:
– Везде есть это. Потом есть то. И снова это. И снова то.
– Несмотря на столь глубокомысленный текст философа Бауэра, я все-таки волнуюсь, Эверт.
– Перестань, Грун, ты известный пессимист. Так недолго и помереть.
Он сказал это с улыбкой, но я чувствовал, что улыбка была вымученной. Эверт – честный, надежный мужик, но ему нельзя верить, когда дело касается его самочувствия. Тут он бездарный актер и плохой лгун, не дает мне возможности поддержать его или утешить.
СУББОТА 16 мая
Герт купил в “Декамаркте” восемьдесят четыре пакетика растворимого супа. За каждые три пакетика получаешь наклейку зоопарка “Артис”. За двадцать восемь наклеек выдают два бесплатных билета в “Артис”. А растворимого супа хватит на 252 дня.
