– Больше шестисот стихотворений, так что если читать по два в день, хватит почти на год.
Среди наших обитателей снова наблюдается некоторое сочувствие беженцам. Его вызвала Бибихаль Узбеки из Афганистана. В свои почтенные 105 лет она, возможно, старейшая в мире беженка. У нее двадцать дней пути за спиной и на спине. Так как она преодолела великие расстояния на спинах своих спутников.
– Нам часто приходилось нелегко, – сообщила Бибихаль.
Мне кажется, она скромничает.
– Ехать на спине своего сына? Представить себе не могу, – сказала госпожа Квинт. – Я бы не доехала даже отсюда до подъезда.
– У вас такой слабый сын или такой большой вес? – спросила Слотхаувер.
Госпожа Квинт едва не задохнулась от негодования.
Чуть позже Герт неожиданно споткнулся о стул госпожи Слотхаувер как раз в тот момент, когда она собиралась глотнуть чая.
– Ох, прошу прощения.
– Опять вы? – Слотхаувер в ярости смотрела на Герта.
– Нет, что вы, в прошлый раз это был я, – любезно уточнил Граме.
– Может, это из-за того, что вы всегда так третируете своих ближних? – спросил Герт.
Слотхаувер встала и удалилась в свою комнату.
– Ну, вот и разобрались, чинно-благородно, – удовлетворенно констатировала госпожа Квинт.
Я знаю, что у Эверта кроме обычного набора таблеток есть еще один запасец. Через фонд “Горизонт” и с помощью своего сына Яна он раздобыл пентобарбитал. Таблетки для эвтаназии. И недавно признался мне в этом.
– Чтобы ты знал, Хендрик. Надеюсь, в свое время не буду никому в тягость.
Ноябрь
ВОСКРЕСЕНЬЕ 1 ноября
21.00
Словно для того, чтобы подчеркнуть трагичность этого дня, с утра до вечера над районом Амстердам-Север висел упрямый туман. По словам Рии, в десяти километрах к югу сияло солнце. Так и должно было быть.
Утром я зашел к Эверту. Он оставался в постели и попросил только чашку чая. Больше ничего. Пустяков, о которых стоило говорить, уже не осталось. Я предложил сыграть в шашки, но он отрицательно покачал головой.
– Я снова засну. Останься, как всегда, на четверть часика, а когда засну, спустись вниз, поухаживай за дамочками, – сказал он, усмехнувшись. На прощанье.
Он уснул, а я сжал его исхудавшую руку с набухшими венами. Через два часа пришел Ян с женой и детьми. Мы осторожно разбудили Эверта. Он не сразу сообразил, зачем собралась такая большая компания вокруг его кровати.
– Слушай, Грун, ты еще здесь? Занялся бы чем-нибудь получше, чем держать меня за руку.
Я оставил его наедине с семьей. Спустя час они пришли ко мне попрощаться. Со следами слез на щеках. Каждый из четверых обнял меня.
– Отец сейчас спит, – сказал Ян. – Но он просил вас зайти к нему в обычное время, чтобы опрокинуть стаканчик.
Опрокинуть стаканчик. Красиво звучит, легко. Невесомо.
– Конечно, зайду.
Ян вышел последним и у двери еще раз обернулся.
– До завтра.
Я пришел к нему в пятом часу. Он еще спал. Через час я его разбудил.
– В буфете еще остался добрый коньяк, Хенк, – сказал он, едва проснувшись. – Налей по полной. Себе большой бокал, мне маленький.
Мы чокнулись.
– За хеппи-энд, дорогой друг, – сказал он. – И большое тебе спасибо за весьма приятное общение в последние годы. Мне оно очень нравилось.
Я хотел ответить что-то хорошее, но не смог выдавить из себя ни звука. В глазах стояли слезы.
– Обо мне не беспокойся, скоро я угомонюсь. А ты пока держись и сделай еще что-нибудь в этой жизни, соберись с духом, выпивки хватит, – утешал он меня. – В буфете еще осталась пара шикарных бутылок, мой запас в твоем распоряжении.
Мы снова чокнулись. И выпили все до дна. Он попросил меня поставить на ночной столик два стакана воды и его коробку с таблетками.
– А теперь убирайся, приятель.
Он сдержал рыдание. Мы обнялись. В первый и в последний раз. Двое тощих старичков, которые по-стариковски любили друг друга.
– Скоро зайдет попрощаться Леония, так что не закрывай дверь, – сказал Эверт.
Это было час назад. Сейчас он остался один.
ПОНЕДЕЛЬНИК 2 ноября
Сегодня в десять часов утра я уведомил старшую сестру, что господин Дёйкер не открывает дверь. Эверт так задумал. Я вошел в комнату вместе с сестрой. Он лежал там в самом аккуратном виде, только с открытым ртом. В новом костюме, который они недавно покупали с Леонией, тщательно выбритый, причесанный волосок к волоску. Он еще был похож на Эверта, но сам Эверт отбыл. В неизвестном направлении.
Потом я посетил по очереди всех друзей из клуба “Старые-но-не-мертвые”, чтобы сообщить, что Эверт, к сожалению, вынужден денонсировать свое членство в клубе. Примерно в тех же словах, которые пару дней назад употребил Эверт.
– Хендрик, в ближайшее время я, к сожалению, в силу объективной необходимости буду вынужден прекратить свое членство в клубе СНОНЕМ. Окажи мне любезность, поблагодари от моего имени других членов клуба за то, что они так долго терпели меня в своих рядах. И передай мои извинения за преждевременный уход с вечеринки.
Так долго, как в СНОНЕМе, он не состоял еще ни в одной организации, сообщил он с гордостью.
Когда я постучал в дверь Леонии и она открыла, я понял, что она уже знает. Мы долго стояли, крепко обнявшись.
Сегодня вечером вместе придем к Рии и Антуану.
ВТОРНИК 3 ноября
На форзаце книги “Старики счастливей всех”, которую Эверт подарил мне на прощанье, было написано немного корявым почерком:
Друг Хендрик!
Читать, смеяться и любить.
Не ныть, не плакать, не хандрить.
Не бойся глупости творить.
Пока мы живы, нужно жить.
Эверт
PS: Мой первый опыт альбомной поэзии.
По-моему, довольно удачный, а?
СРЕДА 4 ноября
Похороны в пятницу. В три часа. Эверт не был “жаворонком”. Больше ничего делать не нужно. Эверт все организовал: похоронное бюро, гроб, кладбище, приглашения, музыку. И категорически запретил кофе с кексами, вместо него будет кофе по-ирландски с тортом.
Члены клуба СНОНЕМ в понедельник вечером собрались, чтобы поддержать друг друга и поделиться воспоминаниями. Почетным гостем был Ян. Выпивку обеспечил наш эксперт – сам покойник. Запас бутылок он заранее отдал на хранение Рии и Антуану. Закуски не были его сильной стороной. Когда Эверту нужно было приготовить что-то горячее и съедобное, возникала опасность возгорания. Эту репутацию он тщательно поддерживал, чтобы по возможности избегать кулинарных обязанностей.
