– Черным по белому? – не поняла она.
– Я имею в виду на бумаге.
О, без проблем.
Этот промышленный шпионаж меня немного взбодрил. Когда я посвятил в него Леонию, она страшно обрадовалась. Мы решили пока не втягивать в интригу других.
– Они могут не выдержать на допросе, – сказала Леония с притворной улыбкой.
СУББОТА 21 ноября
Есть вещи, относительно коих я дал себе зарок: больше не принимать их близко к сердцу. Я составил списочек. Мне придется нелегко, так как в течение десятилетий эти вещи отравляли мне жизнь, хотя, в сущности, в моем-то возрасте нужно пренебрегать ими.
Вот эти мелочи (в произвольном порядке):
1. Ручка чашки, в которую нельзя просунуть палец.
2. Собаки с расписным платком на шее.
3. Смех певца Джорджа Бейкера.
4. Чайники, которые протекают, когда из них наливаешь заварку.
5. “C утра она еще летала” Роберта Лонга из мюзикла “Чехов”.
6. Нечитабельный мелкий шрифт на упаковках.
7. Упаковки, которые невозможно открыть.
8. Скандинавская ходьба.
9. Переполненные маленькие урны (например, в поезде).
10. Люди, которые говорят, что знают подход к людям.
Разумеется, есть еще много других раздражающих факторов, но эти десять символизируют все прочие. По сути, они не стоят наших нервов.
С тех пор как умер Эверт, я меньше пью. В самом беспросветном мраке отыщется светлая точка. К примеру, угощения, которыми меня потчуют Риа и Антуан, изысканнее, чем шмат ливерной колбасы или сыра, которые Эверт выставлял к коньяку. А шмат был такой здоровенный, что его даже сразу в рот не положишь, приходилось обкусывать.
Тоскую я по моему неотесанному другу.
– Апчхи, надо опорожнить нос, – мог он сказать как раз в тот момент, когда я собирался взять со стола лакомый кусок; после чего извлекал из кармана гигантский красный носовой платок и совершал множество громких попыток высморкаться.
– Приятного аппетита, Хендрик, – говорил он, завершив операцию.
ВОСКРЕСЕНЬЕ 22 ноября
– Женщина, она вроде жвачки, – доверительно обратился ко мне господин Де Граве. – Быстро теряет вкус.
Правда, он предварительно убедился, что его жена еще не вернулась из клозета. Она не оставляет его ни на минуту. Будь ее воля, она, отправляясь в туалет, ставила бы его на караул у двери. Но это было бы чересчур, даже для такого дурачка.
– Вечно она сидит у меня на шее, пока еще не буквально, но только о том и мечтает – день-деньской сидеть у меня на шее.
Господин Де Граве производил мучительное впечатление. Я ничем не мог ему помочь. Разве что советом столкнуть ее с лестницы, но на это у меня не хватило духу. Он останется у нее в плену, пока кто-то из них двоих не умрет. И тут она вернулась из туалета. Ее взор подозрительно обшарил рекреационный зал. Обнаружив своего мужа, она прямиком направилась к нему.
– Извините, господин Грун, но нам пора домой. Идем, Берт.
Берт кивнул и, опираясь на палку, поплелся за ней. Жена до последнего вздоха будет отравлять ему жизнь. Видимо, не догадывается, что она – старая-престарая жвачка.
Сегодня днем немного прокатился с Гертом. В первый раз надел перчатки и зимнюю куртку. До сих пор стояла теплая для ноября погода, а теперь настает пора красных носов.
ПОНЕДЕЛЬНИК 23 ноября
Видимо, вчерашний холод подействовал на мочевой пузырь Герта.
Через полчаса прогулки ему вдруг приспичило помочиться. Мы находились в парке Твиске, на северной окраине Амстердама. Там кое-где стоят маленькие домики-туалеты, и мы направились к ближайшему из них. Герт едва держался на своем мопеде. Добравшись до цели, он старческой рысью кинулся к двери… и остановился, громко чертыхаясь. Напрасно он с проклятьями дергал запертую дверь: осенью и зимой закрыто. Как будто в течение шести месяцев можно не ходить по нужде.
Нужда была так велика, что Герт исчез за углом строения. И в тот же момент подъехала машина парковой охраны. Из нее вышли двое господ в этаких охотничьих костюмах, словом, лесники.
– Что происходит?
– Добрый день, господа. Послушайте, ничего не происходит. Просто нам очень приспичило, – как можно небрежнее сказал я.
Один из лесников сразу двинулся с проверкой за угол. Чуть позже из-за угла показался Герт. Очень сердитый, он пытался привести в порядок одежду под толстой курткой и застегнуть ширинку. За ним семенил парковый охранник, размахивая какой-то книжицей.
– Я привлеку вас за мочеиспускание в общественном месте.
– Как же, в общественном. В совершенно безлюдном парке за закрытым клозетом, – огрызнулся Герт.
На это блюстителю порядка нечего было возразить. Такие типы слишком полагаются на авторитет своего мундира. К счастью, вмешался его коллега.
– Да ладно, Ард. Забей.
Ард явно был не согласен с подобным несоблюдением закона, но скрепя сердце подчинился старшему по званию.
– Всего хорошего, господа.
– И вам всего хорошего, господа.
Они отбыли. Я расхохотался. А Герту было не до смеха.
– Будь я проклят, еще и ботинки обоссал.
– Выше голову, Герт. Радуйся новым приключениям.
Тут и он не сдержал ухмылки.
ВТОРНИК 24 ноября
Во вчерашней свиной отбивной попалась маленькая косточка. И я сломал один из трех моих последних коренных зубов. Я осторожно вынул изо рта косточку и обломок зуба.
– Это что такое? – спросила Риа.
– Это косточка, а это кусочек зуба, – грустно ответил я.
– Господин Грун сломал зуб! – загудело вокруг.
– Вы обязаны пожаловаться на повара, – сказала госпожа Слотхаувер, сидевшая за столом позади меня.
Беседа перешла на потерянные передние и коренные зубы.
– Я хорошо помню это ощущение, – сказала Риа. – Молочный зуб висит на ниточке, он немного болит, приятная такая боль, целый день ощупываешь его языком, но не решаешься выдернуть.
Антуан сообщил, что однажды нечаянно проглотил зуб.
– А я, – похвастался господин Дикхаут, – проглотил пять передних и два коренных зуба.
Он готов конкурировать во всех видах деятельности.
– Эй, Дикхаут, – отозвался Герт. – Думаешь, всем утер нос?
– Да, и что? – сказал Дикхаут.
– Когда передний или коренной выпадает, он кажется таким большим, а когда щупаешь его языком, он кажется таким маленьким, – переключила внимание публики Риа.
Все дружно закивали головой.
