С Алексом у нас есть общее увлечение – кино, мы ходим в кинотеатр раз в неделю на сеанс, только нам нравятся разные фильмы: я больше люблю американскую фантастику, а он – интеллектуальные французские. Поэтому, чтобы избежать споров, одну неделю фильм выбирает он, а следующую – я. В начале третьего года в коллеже ему захотелось посмотреть «Мальчики и Гийом, к столу!»
[27]. Хоть в этот раз он попал в точку. Фильм очень понравился нам обоим.
Когда мы выходили из кинозала, вид у него был странный. Обычно мы обсуждали фильм. Не то чтобы мы говорили часами, но вспоминали главные сцены, разбирали в подробностях, как они были сыграны и поставлены; тут он молчал и как-то чудно на меня поглядывал. Он настоял, чтобы мы пошли выпить шоколада в кафешку на площади Бастилии. Я говорил о фильме, а он молчал, только улыбался мне, кивая. Я тоже замолчал, он мешал ложкой свой шоколад, покусывая губу и избегая моего взгляда.
– Что случилось? – спросил я.
Он продолжал крутить ложкой в чашке, словно это было самое важное занятие в мире. Наконец он поднял голову; он был мертвенно-бледен.
– Ты заболел? – предположил я.
Он покачал головой.
– Ну так, Алекс, в чем проблема?
– В тебе, – пробормотал он.
– А что я такого сделал?
– Я влюблен в тебя.
– Что?
– Я влюблен в тебя, Поль.
Я представления не имел, что ответить. Алекс – парень легковозбудимый, чувствительный, к тому же интроверт, я подумал, что он просто ошибся в выборе слов и только хотел проявить свою привязанность, сказать, что хорошо ко мне относится.
Ничего больше.
– Нет, я люблю тебя. Настоящей любовью.
Он взял мою руку и сжал ее. Он улыбался мне так, как никогда не улыбался до этого. Я растерялся:
– И давно это?
– Думаю, с первой секунды, но понял я только на каникулах. Когда мы вместе переодевались в кабинке на пляже и я увидел тебя голым.
– Но ты же не в первый раз видел меня без одежды.
– Да, но тогда у меня встал, ты не заметил?
– Я не обратил внимания. Ты гомосексуал?
– Да.
– Быть не может! И у тебя уже были отношения с мужиками?!
– О нет, никогда.
– Откуда ты тогда знаешь, что ты гомосексуал?
– Потому что я все время о тебе думаю, днем и ночью. Знаешь, это просто ужасно. Я не знал, как ты отреагируешь.
– Но я-то не гомосексуал, Алекс. И ты это знаешь.
– Не важно. Это ничего не меняет.
Я отдернул руку, словно обжегшись.
– Может, будет лучше, если ты заведешь роман с каким-нибудь другим мужчиной. Посмотришь, каково это.
– О нет, ни в коем случае. Я хочу, чтобы мой первый раз был с тобой. Если мы вместе, это совсем другое. Дело же не только в сексе, понимаешь, дело в любви.
– Откровенно говоря, меня что-то не тянет. На самом деле меня привлекают только женщины.
– Просто ты так думаешь, но ведь у тебя никогда не было связи с женщиной, откуда тебе знать, что это хорошо? И с мужчиной тоже. Если не попробовать, как ты можешь знать, что тебе это не нравится? Можно попробовать один раз. Только один раз. Тогда и будет видно. Вполне возможно, что тебе очень понравится.
– И речи быть не может!
– Наверно, ты еще не готов. Поговорим об этом позже.
– Ни сейчас, ни позже, никогда.
– Ладно, я подожду. Я никуда не спешу. Ты будешь первым мужчиной в моей жизни. И единственным. И однажды мы испытаем нечто огромное и сильное. Неповторимое. И мы будем любить друг друга. Вот увидишь, у нас будет великая любовь.
* * *
Или это фильм так подействовал на Алекса и придал ему смелости решиться, или ему стало нестерпимо жить, скрывая свои чувства за завесой дружбы? Наверняка ему было непросто открыть душу и признаться в своей склонности. Я завидовал его решительности и мужеству, я, в ком и того и другого было так мало. Он не рассердился на меня за отказ, и в наших отношениях ничего не изменилось. За исключением одного примечательного случая, о котором я, может быть, расскажу позже, на протяжении нескольких лет не было ни одного намека на его чувства. Иногда, ощущая чуть ли не его безразличие, я спрашивал себя, остались ли в силе его намерения, не изменился ли он, не завел ли другой роман, но у меня никогда не возникало желания задавать подобные вопросы. Когда мы ездили на каникулы в Нормандию, я всячески избегал совместного переодевания в кабинке на пляже. Однако были признаки, которые могли бы меня насторожить: он постоянно был рядом, делал мне кучу подарков; однажды я сказал, просто так, в воздух: «Знаешь, я тут слышал суперскую песню Даниэля Гишара, не встречал? Надо будет купить ноты». На следующий день он преподнес мне всего Даниэля Гишара. Та же история с Хулио Иглесиасом, Далидой и Джо Дассеном. Меня смущали его подарки, особенно потому, что я не мог ответить тем же, но как отказаться? Он подарил мне кучу комиксов, красивый синий кашемировый свитер, шарф, ремень из крокодиловой кожи и пару перчаток. Когда я искал, где бы хоть немного подработать, потому что из Стеллы денег было не вытянуть, Алекс оказал мне огромную услугу, уговорив отца взять меня к себе. Он приходил в ресторан всякий раз, когда у него выдавалось время, садился в уголке или прислонялся к роялю и мог часами слушать, как я играю, так что Стелла в конце концов спросила, нет ли у него другого занятия, кроме как действовать на нервы официанткам. Он приходил к нам домой, рассказывал, как у него дела в лицее, как продвигаются дела у тех или у других, последние сплетни. По воскресеньям мы ходили в кино. Стелла звала нас «неразлучниками», а Лена приняла его, как второго сына в семье, общалась с ним запросто, шутила, и меня это удивляло. А потом случилась история с Хильдой.
* * *
Ах, Хильда, стоит заговорить о ней, у меня и сейчас встает.
Стелла взяла ее на стажировку по кулинарии. Она была старше меня на несколько лет и приехала во Францию по программе международного обмена. Когда я впервые ее заметил, то так и застыл: я никогда не видел девушки столь сияющей, с такой лучезарной улыбкой и такими золотыми волосами. Она была кондитершей и месила песочное тесто с невероятной энергией. Поначалу она испортила немало сладких блюд и пирогов – кажется, из-за того, что у нас другая мука, а еще из-за электрической печи. Получалось нечто неудобоваримое, то слишком влажное, то пересушенное, но потом она приноровилась. Я приходил после полудня и служил ей дегустатором. Мы были вдвоем, разговаривали в основном о еде, кулинарии и кулинарах, я смотрел, как она готовит, я не осмеливался признаться в своих чувствах, мне бы хотелось, чтобы она проявила ко мне интерес, чтобы мы поговорили о чем-то более личном, а у нее в голове было только одно: удалась ли ее выпечка и что об этом скажет Стелла. Она только на этом и зациклилась. А потом у нее стало получаться. Когда она дала мне попробовать свой апельсиновый торт с толченым миндалем, я чуть не умер от наслаждения.
